Угли войны
Шрифт:
Альва сердилась, потому что считала меня виноватой в его смерти. Я сердилась от страха, что она права.
Когда «Злая Собака» пристыковалась к станции Камроз, Альва сошла с корабля не оглянувшись, и я облегченно вздохнула. Она все равно входит в мою команду и вернется, как только корабль дозаправят. Но пока что мне не придется записывать ей дисциплинарное взыскание за нарушение субординации, а она найдет способ спустить пар и выплеснуть злость в барах и хостелах на нижних уровнях станции. Напьется, ввяжется в драку и придет обратно успокоившейся.
У бывшей десантницы почтение к старшим по званию в крови. Но это не значит, что я вправе претендовать на уважение ко мне лично. В Доме Возврата авторитет заслуживают делами. Каждый командир должен отчитываться за свои действия, и, если их признают неприемлемыми, вас ждет перевод, а в самом крайнем случае могут и вовсе вышибить из Дома. Как бы ни горячилась Клэй, не думаю, чтобы ее неприязнь ко мне могла вылиться в открытый мятеж. Вряд ли она даже рапорт на меня подаст.
Я проводила ее взглядом и обернулась к ожидавшему на сходнях Ноду. Он обратил ко мне одно из лиц, растопырив вокруг него пальцы, как повернувшийся к свету подсолнечник.
– Куда пойдешь? – спросила я его.
Нод обвязался посредине толстой грузовой сбруей:
– Много работы. Нужны детали. Также запасы.
– Все, что тебе нужно, мы можем заказать.
Ко мне развернулось еще одно лицо.
– Нужны также особые части, – пояснил он, а его плечи изгибались и шли волнами. – Также общество.
– Других драффов?
– Всегда другие на других кораблях. Всегда кто-то в порту.
– Друзья?
У меня плохо укладывалась в голове мысль, что драфф может искать себе компанию. На корабле он проявлял такую замкнутость и самодостаточность, что мне и на ум не приходило, что ему требуется общество других – хотя бы и своего вида.
– Все сдуты с одного Мирового Древа. – Нод изобразил что-то вроде пожатия плеч у людей. – Всех принимают.
Он перебирал пальцами, окружавшими оба поднятых ко мне лица. Четыре упертых в пол барабанили придатками по палубе. Я понятия не имела, что значил этот жест, если он что-то значил. Может быть, нетерпение или волнение, а может быть, то и другое вместе.
– Ты прямо сейчас хочешь уйти?
У меня было множество других вопросов. К примеру, где собираются драффы? Все драффы на станции Камроз выглядели занятыми делом. Похоже, они никогда не задерживались провести время со своими, и не припомню, чтобы они попадались мне в кафе или барах. Может, у них есть особые места для встреч или они просто сходятся в пыльных технических туннелях станции?
– Работа идет. Корабля лечение. Много дел.
Я заметила кляксу смазки на одной из его ног и пыльное пятно – на другой. Нод почти непрерывно ползал по техническим ходам и кабельным каналам, поддерживал «Злую Собаку» в форме и в готовности к полету. Он очень немного просил взамен – всего лишь разрешения подбирать обрывки старой проводки для гнезда в машинном зале. Самое малое, чем я могла его отблагодарить, – отпустить на пару часов пообщаться с собратьями.
– Тогда иди.
– Есть, капитан.
Нод благодарно склонил головы и, развернувшись, заспешил вниз на четырех ногах. Две он держал на весу, вертел ими по сторонам, озирая новое окружение. Следом за Клэй он направился к дверям, ведущим из ангара на станцию.
Когда оба члена моего экипажа скрылись, я похлопала ладонью по корабельному борту:
– Будь умницей, пока меня нет.
Я явилась в посольство Дома Возврата на верхнем уровне, и встрепанный адъютант в наглаженном мундире провел меня через вестибюль в кабинет. Парень был молод, на верхней губе у него выступили капельки пота.
– Вас ждут, – сказал он, пропуская меня в кабинет посланника.
Стены были украшены изображениями тупоносых, как пластиковая пуля, кораблей. В углу пузырился аквариум, в искусственном течении колыхались радужные медузы.
– Салли, – поднялся из-за стола посланник Одом, чтобы пожать мне руку.
– Посланник.
Он указал мне на стул и сам вернулся на место. Чайник был приготовлен заранее. Одом налил две чашки зеленого чая и придвинул одну ко мне. Над ней поднимался пар.
– Сожалею о Джордже Уокере.
– Спасибо… – я прокашлялась. – Он был хороший человек, нам его будет сильно недоставать.
Он бросил себе в чай подсластитель и помешал ложечкой. Металл звякнул о фарфоровый край чашки.
– Это твоя вина? – хмуро взглянул на меня Одом из-за деревянного стола.
Я сжала сложенные на коленях руки:
– На тот момент я упустила его из виду.
– То есть он оставался без прикрытия?
– Я была с ним…
У меня пересохли губы и язык, но на чай я даже смотреть не могла.
– …была к нему спиной. Предупреждала не приближаться к воде, но…
– Как я понял, ты оценила опасность местной фауны?
Он знал, что нет. «Злая Собака», представляя рапорт, не могла ему не сообщить.
– Нет.
Одом разгладил кончики усов большим и указательным пальцем. Он, как почти все наши, отслужил в войсках, но носил теперь не форму, а темно-серый деловой костюм и белую рубашку с воротом-стойкой.
– Понятно.
Он взял чашку с блюдца, вдохнул парок.
– «Хобо» заливало водой, – пояснила я. – К тому времени, как мы добрались, он трое суток проболтался на волнах. У нас оставалось всего несколько минут, прежде чем он совсем затонул.
Одом пригубил чай и сказал:
– И ты сознательно подвергла риску команду и себя.
– Это был рассчитанный риск.
Посланник откинулся назад и побарабанил пальцами.
– Нет, капитан, – возразил он и легонько отодвинул чашку с блюдцем. – Для рассчитанного риска у тебя не хватало данных. Принятое решение было необдуманным и привело к смерти члена команды.
– Я… – голос у меня дрогнул, – я сожалею, посланник.
Я приготовилась к разносу, но вместо этого он с заметным усилием сдержался. Потер виски, прикрыл глаза, вздохнул: