Угнетатель аристократов 3
Шрифт:
В размышлениях и воспоминаниях об учителе пятнадцать минут до открытия метро прошли незаметно. Как только открылись двери, я побежал к турникету. Оплатил проезд специальной картой и побежал по эскалатору. В вагоне ехал один…
Когда подходил к академии, солнце только поднималось, и, разрезаемое высоченным шпилем, оно ослепляло мне глаза.
У этого времени суток есть своя прелесть: отсутствие людей, обновившаяся за ночь природа, свежесть, поднимающаяся из недр земли. Я понимаю учителя, который тренируется в подобной идиллии.
«Ещё бы спать так не хотелось…»
Вот же чёрт.
Только когда я вплотную подошёл к зданию, до меня дошло. Как я внутрь-то попаду? Это ведь не проходной двор, в самом деле. Всё заперто на замки. И тренировочный зал — тоже. А в него не попасть с улицы. Только пройдя через главный вестибюль.
А вломиться туда, взломав замок, как я сделал это с кабинетом директора — не получится. Во-первых, из-за камер, а во-вторых, из-за сторожа, который должен держать вахту. Да и сигнализация может сработать, если долго тереться у двери.
Хм…
Я чуть отошёл от здания и призадумался, как же без лишних проблем проникнуть в академию.
— Милославская! — Вслух произнёс я.
Она ведь довольно частенько ночует прямо в своём кабинете (кстати, только сейчас впервые задумался, почему так? Может, её что-то не устраивает и она не хочет оставаться в собственном доме?)
Достав из кармана телефон, выбрал нужный контакт. Нажал на звонок.
Пятый, шестой, седьмой…
Длинные гудки шли один за одним, но трубку никто не брал.
«Вот же ж. Звук, что ли, отключила?»
Наконец, после восьмого гудка с того конца провода послышалось невнятное мычание. Казалось, что Милославская сейчас лежит слюнявой мордой в тарелке, набитой горохом, и что-то пытается сказать.
— Ты сейчас в академии? — Пытался добиться ответа я. — А? Что… чего? Это значит да? Да или нет? Да? Тогда выйди и открой мне дверь. Хорошо. Жду.
Если не соврать, то только минут через десять из-за двери вывалилась взъерошенная и помятая Виктория. Сдаётся мне, она даже до конца и не поняла, что произошло. Заспанная, Милославская смотрела куда-то в пол, но не на меня.
Одета девушка была всё в те же полуофициальные брюки и блузку. Так и не сменила прикид. Значит, всё ещё живёт вчерашним днём.
Мы прошли с нею мимо спящей возле тумбочки то ли бабки, то ли ещё какого-то существа, и через пару поворотов добрались до кабинета Виктории.
Милославская влетела в своё логово и почти с порога упала в любимое кожаное кресло. Упало передом. При этом обнимая мягкую спинку.
Спустя несколько секунд послышалось громкое сопение, через минуту сменившееся мощным храпом.
— Спи моя радость усни-и-и-и… — Пел я, накрывая сонную бедолагу какой-то курткой.
Вот ведь чудо. Как-то же она заставила себя подняться и открыть мне дверь…
Аккуратно прикрыв кабинет физручки, я вышел в коридор. Тут была полнейшая тишина, и откуда-то издалека доносился монотонный стук.
«Кран, что ли, подтекает…?»
Я пошёл на звук. По бокам от меня то и дело располагались двери, которые вели в спортивные залы разного назначения. Для баскетбола, для футбола, для хоккея, бассейна, качалки…
Но звук доносился из са-а-мого последнего. Если я не ошибаюсь, из того, который предназначался для спаррингов, и тренировок на снарядах.
Неужели…
И вот, я стою прямо напротив двери, из-за которой всё так же доносится монотонный звук. Теперь становится очевидно, что это не протекающий кран, а нечто другое.
Я резко отворяю дверь и застаю такую картину: маленький, ростом примерно сто пятьдесят сантиметров, с волосами, убранными в хвост, лет шестидесяти на вид мужчина левитирует над землёй, качая при этом пресс, и с каждым поднятием туловища отправляет фаербол в бегающий в тридцати метрах от него манекен.
— Вашу ж мать… — Произношу я вслух, за что один из снарядов летит прямо в меня. В последний момент я успеваю уклониться, сделав кувырок в сторону, а фаербол оставляет прожженную дыру в стене.
Старик спрыгивает на пол, хрустит шеей, сплёвывает какую-то чёрную субстанцию в сторону и подходит ко мне. Взгляд его спокоен и в то же время очень внимателен. Кажется, что стоит мне подумать о чём-то не том, и он это поймёт. Тогда несдобровать.
Казалось бы, такой маленький и на первый взгляд совершенно не представляющий угрозы старикашка. Но…
Знали бы люди, что он умеет вытворять. Каких перекаченных магов он укладывал на лопатки за считанные секунды.
— Здравствуйте. Кто вы? — Вежливо спрашивает старик, как будто и не было такого, что он чуть не поджарил меня, как блин на сковороде.
— Здравствуйте, учитель.
Старик приподнял в удивлении бровь.
— ! ! — С чувством произношу я. Вроде бы, с произношением не сильно налажал. Возможно, только слегка смягчил последнее букву, хотя этого не стоило делать…
Старик прикусил нижнюю губу и молча отстранился на три шага назад. Уставился на моё лицо. Спустя полминуты произнёс:
— Только три человека в мире знают это приветствие. И один из них — я.
Вот же… на самом деле данное приветствие на языке телугу знают не три, а четыре человека. Я всегда был четвёртым…
Значит, из памяти учителя я тоже пропал. И не существовало для него никакого Антона Боголюбского.
— И я не похож ни на одного из тех двух других? — Предположил я.
— Вы совершенно правы, юноша. — Старик оглядел меня с ног до головы. — Как минимум потому, что те двое — девушки.
— Определённо.