Шрифт:
Михаил Емцев, Еремей Парнов
Угодный Солнцу
Фрэнк остановился перед солидной, обитой черной кожей дверью. Скромная и строгая медная табличка с надписью "Дж.Э.Хьюз, директор газеты "Дейли экспресс" потемнела от времени. Фрэнк взглянул на часы - было без трех минут десять.
Шеф назначил ему ровно в десять, и Фрэнк сел в кожаное кресло:
– Ладно, посижу три минуты в приемной.
Фрэнк, или Френсис О'Нинли, был заместителем заведующего отделом науки. В редакции Фрэнка считали чудаком, но относились к нему с уважением. Для него не существовало другой сенсации, кроме
Фрэнк успевал следить буквально за всем, будь то загадки микромира или парадоксы пространства-времени, проекты изменения климата Земли или тайны генетики. К тому же он был хороший популяризатор. Он не размазывал материал, как манную кашу по тарелке, не обливал его малиновым сиропчиком. Он ненавидел вульгаризаторство и не терпел трескучего дилетантизма научных терминов. Художественный образ, контакт с читателем и вера, что именно его статья самая важная на всех тридцати двух полосах газеты, - это было главное оружие Фрэнка.
Но все же многие считали его чудаком. Когда русский космонавт впервые в истории успешно слетал в космос, Фрэнк был в Москве. Другие газеты печатали интервью с героем, его биографию, портреты жены и матери, подробно описывали внешность и застенчивую улыбку.
Но Фрэнк слал в "Дейли экспресс" телефонограммы о значении полета для будущего, о замечательной точности отделения ступеней ракеты, о телеметрической аппаратуре.
Шеф метал молнии.
Но, как ни странно, "Дейли экспресс" раскупали, и очень быстро. Ведь в эти дни все газеты были похожи одна на другую: те же портреты, те же статьи, и только материалы Фрэнка давали читателю новые подробности, которых он так жаждал.
Шеф посмеивался и сосал леденцы.
– Вот тебе и чудак, - говорили коллеги и многозначительно поджимали губы.
Фрэнк взглянул на часы, поднялся и отворил дверь.
– О! Фрэнк, дружище, я уже жду вас. Садитесь, пожалуйста.
Этот розовощекий и абсолютно лысый толстяк похож на огромного младенца, - такое сравнение всякий раз приходило Фрэнку на ум, когда он сидел в кабинете шефа.
– Не хотите ли?
– Хьюз протянул Фрэнку раскрытую жестянку леденцов.
– Благодарю вас, сэр, - Фрэнк осторожно подхватил янтарную, чуть липнувшую к пальцам рыбку и отправил ее в рот. Хьюз засунул себе в пасть целую пригоршню.
– Я жду от вас сенсации, Фрэнк, настоящей сенсации. Может быть, вы догадываетесь, какой?
– У меня как раз есть превосходный материал о докторе Мадаваре. Он...
– Кто это такой?
– Биолог, сэр. Нобелевский лауреат.
– Не пойдет. Это не сенсация. Мне нужно что-нибудь такое, - Хьюз попытался щелкнуть своими пухлыми, как розовые сосиски, пальцами, - ну как бы это вам сказать... Нужно, чтобы газета вышла минимум тройным тиражом!
– Совсем недавно так оно и было.
– Вы совершенно правы, но этим я обязан русскому летчику, а теперь я хочу быть обязанным своему сотруднику, - по лицу Хьюза поплыли жирные складки.
Фрэнк ответил ему холодной вежливой улыбкой.
Хьюз встал и, смешно переваливаясь на коротких ножках, прошел через весь кабинет к географической карте.
– Меня осенила идея, Фрэнк. В свое время "Нью-Йорк Геральд" отправила Стенли в дебри Африки. Газета утроила тираж, а Бельгия получила Конго. Недавно "Дейли Мейл" послала Ралфа Иззарда искать снежного человека. Они пощелкали фотоаппаратами над коммунистическим Китаем, йети они, конечно, не нашли, но газета выходила удвоенным тиражом.
– Кроме того, они дали возможность заработать ребятам из сатирических журналов, сэр.
– Да, да, Фрэнк, именно так. Но, с вашего позволения, я продолжу. Итак... ну, да чего там! Одним словом, Фрэнк, вы поедете в Сахару.
– Куда?
– В Сахару. Сейчас я вам все объясню. Мне не нужно, чтоб вы что-то там открыли. Отнюдь нет. Важно, что вы поедете... Поедете на джипе вдвоем с шофером. Он же - радист. А мы будем с тревогой следить за вашей судьбой, плечи шефа затряслись от смеха, точно застывшее желе.
– Да, но почему именно туда, почему в пустыню?
– Я помню, что вы недавно дали материал о гипотезе одного ученого. Это, кажется, о тектитах?
– Да, сэр.
– Так вот. Он утверждает, что где-то там еще до Адама был космодром или что-то в этом роде. Ну, вы и поедете проверить эту гипотезу. Так?
– Я не знаю, как насчет роста тиража. Но даже если он возрастет, этим вы опять-таки будете обязаны русским. Они много работали над происхождением тектитов.
– Не только. Не только им. Вам также, Фрэнк, ведь мы будем с волнением и тревогой следить за вашей судьбой.
– Вряд ли даже самая лучшая экспедиция сможет подтвердить или опровергнуть это предположение... Вряд ли.
– Этого и не нужно, йети тоже не нашли. Да и поиски Ливингстона были только предлогом.
– Предлогом? К чему?
– Бизнесу, Фрэнк. Будь то новые колонии или престиж газеты. Первое, конечно, важнее.
– Да, но теперь...
– Теперь один уговор. Никаких путевых впечатлений, никакого местного колорита. Материал начнете давать по прибытии в пустыню. Мы договорились с французскими властями (вы поедете через Алжир), что вы и словом не обмолвитесь ни об "ультра", ни о взрывах в Сахаре.
– Моя специальность наука, сэр!
– Атомная бомба тоже наука. Поэтому ни-ни! Только тектиты, только древние находки и всякие сумасбродные предположения.
– Сэр?
– Я шучу, Фрэнк. Материал будет оплачиваться соответственно. После возвращения двухмесячный отпуск. А сейчас идите к Патрику. Он все оформит. Да... когда все будет готово, зайдите попрощаться.
Еще несколько часов назад термометр показывал шестьдесят. Но зашло солнце, и на пустыню опустилась холодная страшная ночь. Ни ветерка, ни звука. Только бесстрастно блистают звезды, отраженные мерайей, - ровной блестящей площадкой, покрытой кристалликами гипса, только прошелестит фаланга или засвистит ящерица.