Уголек

Васкес-Фигероа Альберто

— Нет. Я не могу поклясться, что вы сами говорили мне об этом, но мне рассказали о нем ваши прихвостни.

— Прихвостни? — вспылил Охеда. — О каких прихвостнях вы говорите, сеньор? Следите за языком, а не то я его отрежу! У меня нет никаких прихвостней, только добрые друзья-собутыльники, и если над вами действительно кто-то подшутил, то я здесь ни при чем... — он ненадолго замолчал и добавил, многозначительно подняв палец: — Хотя не исключено, что кто-то действительно подло использовал мое имя. Скажите, кто рассказал вам эту чепуху? Они что же, просили у вас денег от моего имени?

Виконта,

похоже, этот внезапный поворот застал врасплох, как и неодобрительные лица свидетелей беседы, и он сухо покачал головой.

— Нет, — ответил он озадаченно. — Никто не просил у меня денег от вашего имени. Напротив, меня отговаривали от этой поездки.

— Ну что ж, это утешает, — облегченно вздохнул Охеда. — В таком случае, объясните, что случилось. Какую шутку с вами сыграли, и кто посмел так над вами подшутить?

— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю, и знаете, кто именно сыграл со мной эту шутку, — последовал сердитый ответ. — Эти ваши «друзья»... Или вы не помните, как мы тогда всю ночь пили и играли в кости?

— Любезный сеньор... — спокойно начал Охеда. — Вот хоть убейте, не могу помнить всех, с кем я напивался или играл в кости... А впрочем, что-то такое припоминаю... Уж не тот ли вы виконт, что однажды прибыл в Изабеллу на борту какой-то унылой посудины? Помнится, вы в тот же день сели на корабль и отчалили; я еще подумал, что вам не понравилось это место и вы решили оттуда убраться, — улыбнулся он. — Никому, впрочем, не пришло бы в голову вас за это упрекнуть: Изабелла и впрямь самая отвратительная помойка, какую только можно представить. Кстати, вы знаете, что теперь она совершенно заброшена?

— Вы по-прежнему пытаетесь надо мной посмеяться, — воскликнул капитан де Луна, с трудом сдерживая гнев и поднеся руку к эфесу шпаги. — Я прибыл сюда, чтобы исполнить священный долг, а вы мне мешаете.

— Я понятия не имею, ни о каком долге вы толкуете, ни как я могу вам помешать, но предупреждаю, что не стоит обнажать в моем присутствии шпагу, это может оказаться последним вашим действием в жизни.

— Вы бросаете мне вызов?

— Скорее вы бросаете мне вызов своим поведением. Вы явились сюда и предъявили мне нелепое обвинение, не имея ни малейших доказательств. Если кто-то убедил вас в существовании источника, творящего чудеса, а вы приняли это на веру, то эта глупость вполне заслуживает того, чтобы вам преподнесли урок.

— Только попробуйте! Меня ваша слава не пугает.

— Слава? — с легкой усмешкой повторил Охеда. — Так вам о ней известно?

— Все говорят, что вы непобедимый бретёр, хотя я считаю, что это вранье, а еще вас называют жалким пронырой, и это наверняка правда.

— Нет. Я не об этом... — Охеда вытащил шпагу и положил ее на стол. Знаете, как она зовется? Слава. Это выгравировано на клинке: «Слава возвещает обо мне и хранит», — и он лукаво улыбнулся. — Но часто слава превращается в моего злейшего врага, поскольку многие, как и вы, верят, что я ее не заслужил. Хотите проверить?

— Когда вам будет угодно.

Капитан де Луна вытащил шпагу из ножен, но не успел он сообразить, что происходит, как вдруг она оказалась в воздухе, причем соперник как будто даже не пошевелился.

Хотя виконт всегда считался великолепным военным и неплохим дуэлянтом, случившееся его настолько озадачило, что несколько секунд не понимал, как на это реагировать, и лишь смотрел, как противник осторожно поднимает шпагу и возвращает ее, после чего Охеда с нарочитым спокойствием произнес:

— Держите! И постарайтесь не быть таким импульсивным. Кто-нибудь менее щепетильный воспользовался бы возможностью и покалечил бы вас. — И жестом велев присутствующим отодвинуться и расчистить пространство, добавил: — Не теряйте бдительности!

Виконт кивнул, хотя так и не мог подавить ярость, и ровно в тот миг, когда он напряг ноги, чтобы ринуться в атаку, перед его глазами мелькнуло нечто вроде молнии, и он снова очутился с пустыми руками.

— Боже! — только и мог вымолвить он.

— Похоже, так мы ни к чему не придем, — печально заметил Охеда и снова достал из-под стола шпагу. — Я не сомневаюсь в ваших военных дарованиях, но бретёр и проныра из вас никудышный.

— Я убью вас!

— Разве что доведете меня до обморока, заставляя столько раз нагибаться, — засмеялся Охеда.

— Чертов карлик!

Соперник в ответ на оскорбление даже не поморщился, похоже, это лишь подняло ему настроение, и он с хитроватой улыбкой поинтересовался:

— С чего это мой рост вас так беспокоит? Ах, да! Мне же так легче уворачиваться! Хорошо, я могу встать на табуретку, и тогда стану одного роста с вами... Веспуччи! — позвал он. — Одолжите мне табуретку, на которой сидите, — с этими словами он вновь повернулся к своему вконец обескураженному противнику, который отчаянно пытался обуздать гнев и растерянность. — Предлагаю сделку! — добавил Охеда с лукавой усмешкой. — Я буду сражаться с вами, стоя на табуретке, и если вам удастся заставить меня соскочить на землю, попрошу у вас прощения за все обиды, которые я или мои друзья когда-либо вам нанесли. В противном же случае, если я сумею вас победить, вы уйдете отсюда и поклянетесь никогда не возвращаться на Эспаньолу.

Его превосходительству виконту де Тегисе, капитану Леону де Луне, арагонцу из Калатаюда и бывшему владельцу большей части острова Гомеры, потребовалось несколько минут, чтобы тщательно обдумать ответ, после чего, с большим трудом взяв себя в руки, он кивнул.

— Согласен! Эти кабальеро — свидетели ваших слов... Как вам будет угодно!

Алонсо де Охеда снова вернул ему шпагу, взял табурет, предложенный ему Америго Веспуччи, и установил его в центре просторного зала; затем взобрался на него и принял стойку, а более полусотни дебоширов-посетителей сгрудились вокруг, предвкушая незабываемое зрелище от поединка с участием лучшего на свете фехтовальщика.

То, что произошло дальше, повергло всех в замешательство: капитан де Луна спокойно убрал шпагу в ножны, повернулся к противнику спиной и, устроившись за опустевшим столом, налил себе вина из кувшина и принялся неспешно его потягивать, с усмешкой наблюдая, как маленький человечек беспокойно топчется на табуретке.

— Ну что же вы? — возмутился Охеда, наблюдая за странной уловкой. — Нападайте же!

— Я и нападаю, — спокойно ответил тот. — По-своему.

— Как это — по-своему? — удивился совершенно обескураженный Охеда.