Угольки в долг
Шрифт:
Гнев Ари — на себя, на Азазила, на марида перед ней — становился нетерпеливее с каждым днем. Таким нетерпеливым, что пробудил печать. Ее тело пропитала тьма Печати, и каждый шаг был словно сквозь воду. Ее шепот становился громче с каждым днем, подговаривал Ари приказать им отпустить ее.
Она была дурой. Чем она думала? Она ведь обещала себе, что не даст королям джиннов и их отцу использовать любимых против нее, но одного взгляда Белого, забирающего Джея в перипатос, хватило для ее паники. Боясь, что страх пробудит Печать, и что Печать использует ее, Ари позволила Азазилу использовать ее.
Ари оставалась
Они спустились на низший уровень дворцовых земель, к рынку, где Ари смотрела, как джинны, торговцы и покупатели, с опаской пропускают Асмодеуса, склоняют головы, когда он проходил мимо с холодным безразличием. Он едва говорил с Ари, его слова были точными, и она знала, что нужно идти с ним осторожно, ведь он позвал ее, хоть терпеть не мог. Но… Печать для Ари была страшнее. Она теряла себя из — за нее.
В самые мрачные мгновения в последние дни Ари начинала сомневаться, верно ли поступила, придя на гору Каф. Она не могла подвергнуть опасности Джея, Чарли и остальных. А она сама была опасна.
И такая злая, что пальцы жгло.
Смаргивая слезы, Ари вдохнула, пытаясь подавить паническую атаку. Чтобы позлить Асмодеуса, она заявила, что ей скучно, тем же тоном, что он всегда говорил это. Он одарил ее редкой улыбкой и решил отвести в шахты.
Шахтеры — джинны — не похожие на людей — шахтеров, наряженные в яркие рубашки и шаровары — замерли, когда Ари и Асмодеус появились у ворот шахты. Они час брели в тумане среди домов, которые Ари никогда не видела, и чем дальше они шли, тем беднее становились постройки. Она не осмелилась выглянуть за край дороги, вырезанной в горах, но Ари было интересно, далеко ли они ушли. Сказав, что шахты перемещаются каждый год, Асмодеус повел ее через врата и тихо поговорил с рабочим, что нес бочку, полную сияющих изумрудов. Пораженная красотой камней, Ари застыла на миг, пока кашель не привлек ее внимание.
Асмодеус ухмылялся.
— Я бы на твоем месте об их краже не думал, — он указал на высокую женщину.
Она хмуро смотрела на Ари, ее сильное мускулистое тело в черном наряде напоминало Ари ниндзя. Оглядевшись, Ари заметила еще джиннов в черном среди рабочих.
— Стражи, — объяснил Асмодеус, подойдя к ней и нежно взяв ее под руку. Рабочие спешили кланяться ему, пока он шел мимо. — Они следят, чтобы никто не украл изумруды. Это стражи сокровищ.
— Сокровища… — Ари понимала, какими джиннами они были, и сразу подумала о Терузе, защищающем сокровища Луки Битара. С этим пришли и мысли о Джее. Ари скучала по нему. Скучала так, что все тело болело. Она хотела уткнуться головой в его шею, вдохнуть его пряный запах. Она хотела ощутить его сильные руки на своей талии, его губы у своего уха. Она охнула от боли в груди, думая о том, что из — за Печати может больше никогда не увидеть Джея.
Асмодеус взглянул на нее, будто услышал вздох, но пошел дальше. Ари следовала за ним, желая, чтобы тело онемело, и она ничего не ощущала. Тьма окружила их, Асмодеус прошел в пещеру в стороне, где рабочих было меньше. От взмаха его руки в пещере стало светло, Асмодеус отпустил
И Ари осталась одна в пещере с лейтенантом Асмодеусом. Еще один глупый поступок.
— Каждый раз, когда от камня отбивают изумруд, — заговорил он вдруг, проводя рукой по стене рядом с собой, — на его месте вырастает новый, — он повернулся и улыбнулся ей, как мальчишка, так очаровательно, что у Ари сразу возникли подозрения. — Одна из загадок миров.
Зачем он привел ее сюда? Ари попыталась вздохнуть, грудь сдавило, она отгоняла паническую атаку. Красный обещал, что Асмодеус не навредит ей. Но сам Красный за ее спиной уничтожил будущее Чарли.
— Такое не должно быть возможным, — Асмодеус покачал головой, глядя на нее.
— Что именно? Изумруд?
Он прищурился, опустил голову, взгляд был таким сосредоточенным, что Ари стало не по себе.
— Я хочу проверить теорию.
Это звучало плохо. Очень плохо.
— Теорию? — спросила Ари, ей хотелось уйти от него, но гордость не позволяла показывать, как он пугал ее. — Что за теория?
он лениво пожал плечами. Его молчание лишало пещеру кислорода, Ари едва дышала. Он ухмыльнулся, и она уже, похоже, понимала это. Угроза — что бы он ни хотел от нее — вернулась.
— До твоей сделки с Азазилом о безопасности джинная… Белый пытал его.
Он словно выстрелил в нее. Ари отшатнулась от его слов, было больно как от удара хакики.
— Нет, — выдохнула она.
— О, да, — Асмодеус медленно шел к ней. — Он подвесил его и начал с основ. Кошка — девятихвостка терзала его спину, пока упрямец не закряхтел от боли…
Нет. Ари качала головой, пещера кружилась. Нет.
— …и ты тогда впервые гуляла по рынку, когда Белый использовал смолу. Ох, было больно…
— Хватит, — хрипло прошептала она, тело напряглось, печать боролась за власть. — Вы врете…
— …а потом гвозди в ноги. О, и голод…
«Выпусти меня, Ари. Я остановлю его. Вместе мы его остановим. Остановим! Остановим ЕГО! ОСТАНОВИМ!»
— …но меня восхитило, как Белы принял облик отца Джея и лупил его ремнем. Он пытал душу юноши болезненными воспоминаниями. И тогда начались крики. Даже слезы. А ты играла в гостью и никак…
— ХВАТИТ! — от ее визга задрожала пещера.
И вдруг она стала все видеть чужими глазами, ее подавили мысли и эмоции другого человека.
Асмодеус замер, глаза расширились от удивления, а рот раскрылся.
— Так и знал.
Их рот открылся, и Ари ощутила чужие, но знакомые мысли женщины, что хотела поставить Асмодеуса на колени.
Слова даже не сорвались с их губ.
Он молнией, размытым движением бросился к ним. Упал занавес, и все затихло в темноте.
* * *
Знакомое ощущение твердого пола под ней привело Ари в чувство, голова и плечи болели. Она застонала, сжалась на боку, мышцы дрожали, а кости хрустели от этого. Туман рассеялся, Ари ощутила присутствие силы Азазила пульсом в своем теле, словно волны набегали на берег. Она старалась скорее вспомнить, что случилось, они с Асмодеусом были в пещере…
Джей.
Ее глаза открылись, боль в груди вернулась — она вспомнила слова Асмодеуса.
— Расслабься, — услышала он низкий голос Азазила. — Асмодеус врал тебе о твоем джиннае, Джее. Мой сын не вредил ему. Только пленил.