Ухаживания за Августиной
Шрифт:
Парни соревновались друг с другом в мешках из-под картошки, мужчины постарше подбадривали их и называли победителя. Некоторые играли в подковы, другие увивались за старшими. Небольшая группа даже устроила импровизированный поединок по борьбе, их голые груди были покрыты грязью, пока они катались по земле, как собаки.
Я заметила Риккарда за столом для пикника, окруженного как панчи, так и членами клуба. Он сидел на столе, облокотившись на руки, и с веселым выражением лица слушал рассказ Каллена о неудачной поездке в Беркшир. На его шее была отметина, и что-то уродливое начало подниматься
Щеки запылали, хотя никто не слышал моих мыслей, и я направилась к барбекю.
Веселый мужчина с розовыми щеками готовил барбекю и, судя по всему, что-то очень вкусное. Кухня ограничивалась булочками для бургеров и рисом — о, и пивом, конечно.
— Возьми побольше лука, милая, — сказал шеф-повар, накладывая его на мой бургер, прежде чем я успела что-либо сказать, — пока эти жадные мальчишки не съели его.
Я неловко постояла с тарелкой всего мгновение, а затем расположилась под деревом. Корни впивались мне в спину, а грязь прилипала к джинсам, но это было гораздо лучше, чем выглядеть дурой и подходить к Риккарду с той же нервозностью, что у остальных панчи. Каждый из них, казалось, носил на себе невидимый знак, который гласил: Пожалуйста, симпатизируйте мне, пожалуйста, симпатизируйте мне, пожалуйста, симпатизируйте мне.
Весь процесс продажи себя членам клуба для вступления в их тайный клуб казался мне унизительным, и мне было стыдно перед самой собой за то, что я согласилась на это. Я начинала понимать, что ничто не может сделать меня более иррациональной, чем мои амбиции.
На моих глазах разворачивалась ожесточенная игра в пятнашки, и я повернула голову в её сторону, но продолжала краем глаза наблюдать за Риккардом. Растерянные парни подходили к нему с пивом и едой, как прислужники, ублажающие своего бога данью. Он говорил со всеми ними, и каждая его улыбка была хуже сосновых иголок, впивающихся мне в бедра.
Мой телефон зажужжал сообщением от Джонатана, и он проник в мои мысли, как обычно, с удивлением и тревогой. Удивлением от того, что он существовал, и тревогой от того, что я забыла о нем. Я ответила на его сообщение и убрала телефон в карман, а мой взгляд сразу же вернулся к Риккарду.
Ко мне подошел парень, один из младших участников. Я узнала его ещё по кампусу и коктейльной вечеринке в клубе «Аргус». Он присел передо мной, его улыбка была такой же отполированной, как и его ботинки.
— Ты — Августина, — сказал он в качестве представления. — Самое время начать принимать в клуб «Аргус» женщин.
Я наклонила голову набок, спокойно оценивая его.
— Я Уильям Брэдбери III, но все зовут меня просто Лиам. Я гораздо милее, чем тот, другой Уильям, обещаю, — когда я ничего не сказала, Лиам уточнил: — Гоф.
Я кивнула.
— В любом случае, я просто подошел спросить, не хочешь ли ты поиграть с нами, парнями, в пятнашки, — сказал он. — Ты выглядишь здесь такой одинокой. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обделенной.
— Это очень любезно с твоей стороны, — мой голос был таким же легким, как ветерок в моих волосах. — Однако я вполне счастлива здесь.
— Да, да, конечно, — он продолжал сидеть
— Мой дядя управляет благотворительной организацией «Stanhope’s Homes For All».
Узнавание озарило его лицо.
— Да, так оно и было. Ты была с сестрой, кажется. В голубом платье.
Я вежливо улыбнулась.
Лиам поднялся на ноги, похоже, поняв намек.
— Это открытое приглашение — присоединиться к нам. Приходи, когда будешь готова.
— Спасибо.
— Может быть, мы увидимся на другом приеме?
Я ответила, что, возможно, и увидимся, и наблюдала, как он побежал обратно к своим друзьям, которые с едва скрываемым интересом наблюдали за происходящим.
Краем глаза я заметила, что Риккард смотрит в нашу сторону. Он больше не улыбался.
Спустя несколько часов, когда солнце начало опускаться за горизонт, старшие члены клуба стали расходиться. Они шутили о том, что с панчи надо помягче, на что младшие участники отвечали ухмылками. Риккард объявил всем нам, что нужно отдохнуть несколько часов, а затем снова встретиться у амбара для ночи «веселья» — слово, которое, я уверена, он употребил неправильно.
Сорен присоединился ко мне, когда я поднималась по холму к особняку.
— На самом деле они не собираются принимать тебя в клуб, — сказал он, нарушив молчание. — Ты ведь это понимаешь, верно?
Я действительно это понимала. Многовековые традиции не были бы нарушены из-за того, что один из членов клуба захотел поиграть с девушкой в кошки-мышки.
— Никто не осудит тебя, если ты пропустишь сегодняшний вечер.
Мы добрались до вершины холма, оба дрожа от поднявшегося холодного ветра.
— Что произойдет сегодня ночью?
Сорен вздохнул и трусцой вбежал по ступенькам на крыльцо. Я последовала за ним.
— Охота за сокровищем, Августина.
— Предполагается, что я должна знать, что это такое?
Внутри особняка было тихо и темно. Сорен не стал включать свет, и я наблюдала за его фигурой, прислонившейся к кухонной столешнице. Включить свет означало бы признать, что мне было не по себе, поэтому я продолжила стоять неподвижно, наблюдая за младшим Хоторном.
— Каждый год мы устраиваем охоту за сокровищем, — сказал он в темноте. — Все панчи получают подсказки и должны выяснить, где мы спрятали… сокровище. Тот, кто найдет его, становится победителем, и каждый победитель до сих пор принимался в клуб. Это своего рода короткий путь, так сказать, к посвящению.
— Должно быть, здесь очень высокая конкуренция.
— Ты даже не представляешь, — сказал он. — Послушай, мы заставляем панчи делать всякую хрень, но тебе нужно остерегаться других панчи. Попасть в этот клуб для некоторых из этих ребят — разница между успешной и неуспешной жизнью.
— Я хочу успешной жизни.
Мой тон звучал более уязвимо, чем в моей голове.
Сорен звучал немного добрее, когда сказал: — Я просто хочу помочь тебе, Августина. Ты много значишь для моего двоюродного брата и однажды, возможно, станешь Хоторн. Тебе не нужно побеждать в этой охоте, не так, как другим панчи.