Укоренённые
Шрифт:
Хорошо бы поселиться с ней под одной крышей, защищать её.
Приблизились к Башне. Наиль передал шест Чармиан и шагнул на выступ, под свод Башни. Как всегда, по телу Наиля прошла неприятная дрожь. На мгновение закружилась голова.
– До встречи после дождя, – стараясь, чтобы голос звучал весело, произнесла Чармиан.
– До встречи, – натянуто улыбнулся Наиль.
Вслед за работниками он спустился в подвал.
– Некого поставить на кухню!
Этот голос, с нотками паники, принадлежит главному технологу. Второй голос
– Поставьте Наиля.
Спокойный, властный голос.
– Но он же… На фасовке… В кухне никогда не был…
– Ничего, – хмыкнул косарь, – кухня не произведёт на Наиля впечатление.
– Да, вы правы, – поспешно согласился главный технолог.
Наиль представил, как он стоит перед косарём, согнувшись в три погибели. Вот главный технолог вышел из комнаты, где проходил разговор. Семенит, как муравей, затравленно оглядывается. Оказавшись вне поля зрения косаря, главный технолог приосанился, замедлил шаг, окинул Наиля взглядом строгим и значительным.
– Наиль. Сегодня ты работаешь на кухне. Сёмо расскажет тебе, что делать. Ступай. Сёмо! Проведи. Сегодня ты работаешь с Наилем.
– Идём, – сказал Сёмо, худощавый мужчина тридцати восьми лет.
Ороговевшая кожа Сёмо напоминала потрескавшуюся землю.
Наилю казалось, что рядом с ним стоит варан. Эти невозмутимые животные иногда проникали в страну Лиан из-за завесы тумана.
– Я никогда не бывал на кухне, – сказал Наиль.
Сёмо промолчал.
– Но всегда хотел побывать.
Сёмо был нем, как рыба. Наиль и сам рад помолчать, но на работе принято поддерживать с коллегами дружеские отношения, то есть болтать.
– А вы давно работаете на кухне? – сделал последнюю попытку Наиль.
– Кухня, – буркнул Сёмо, открывая тяжёлую дверь из неизвестного материала, отливающего серебристым цветом.
Кухня выглядела так, как и представлял себе Наиль. За одним исключением. На столе лежало чудовище.
Таракан, подсказала память. Но очень уж велик был этот таракан. Если его поставить на задние лапы, он будет одного роста с Наилем.
– Сырьё, – сказал Сёмо, указывая на таракана.
– Простите? – оторопело пробормотал Наиль.
– Сырьё для изготовления твёрдой пищи.
– Для желе? То есть мы… Мы всю жизнь едим этих тварей?
– Другого сырья нет.
Наиль не знал, что и подумать. Он стоял и смотрел на таракана.
Сёмо неправильно понял растерянность Наиля.
– Не бойся. Сырьё приведено в состояние готовности для производства пищи.
Говоря человеческим языком, таракан мёртв. Наиль и так это понял.
Не глядя на Наиля, Сёмо принялся разделывать таракана. Шли минуты, а Наиль всё стоял в оцепенении. Они всю жизнь едят эту гадость, этих тварей. Наиль не знал, почему таракан вызывает в нём отвращение, но чувствовал, что питаться насекомыми не правильно. Когда была другая еда. Например, белый, тёплый мягкий хлеб.
Хлеб? Какой хлеб?
Привычная, монотонная работа сделала Сёмо человечнее, что ли.
– Люблю разделывать тараканов. Вчера принесли пчелу, с ней сладу не было. Пчела, она с хищными растениями знается. Тяжело с пчёлами работать. Таракан – другое дело. Что стал? Помогай.
И Наиль начал помогать Сёмо.
Прошло три часа; Наилю казалось, что он всю жизнь только тем и занимается, что разделывает тараканов. В том, что тараканами питаются все жители страны Лиан, Наиль уже не видел ничего странного.
Когда приволокли блестящую от слизи сороконожку, Наиль не удивился и не скривился брезгливо. Продолжил работать.
Днём дождь кончился. В долине солнце быстро высушивает глину. Увязая по колени в глине, Наиль спешил к месту, где раньше стоял его дом. Найти своё место не трудно. В окна вставляют разноцветные стёкла – ещё один подарок Башни. У Наиля были пурпурные и оранжевые стёкла – самые популярные в стране Лиан. Полулуюди-полурастения различали свои стёкла по оттенкам. Стёкла не уносило течением; Наиль думал, что стёкла обладают собственным разумом. Во время дождя они вонзались в почву и стояли насмерть, как бы не ярилась река. Стёкла умели принимать ту форму, которую дал окну неловкий строитель. Умели самостоятельно закрепляться. И они никогда не бились.
Полулюди-полурастения кормились, вгрызались слабыми зубами в мягкое желе. Кто ел стоя, кто – сидя на плоту.
Предстояла тяжёлая работа. Наиль увидел Чармиан. Умело орудуя самодельной лопатой, переделанной из шеста, она расчищала место под дом. Из земли торчали зелёное и синее стекло. Чуждые, неприятные цвета.
– Давай жить вместе, – предложил Наиль.
Чармиан вскинула глаза, брызнула ржавым золотом глаз, обрывками одеяний баловня-октября, зацепившимися за деревья да так и забытыми. И опять эти странные образы, ассоциации. Скверна? Нет. Всё, что связано с Чармиан, не может быть скверной.
Она уложила косы короной. Высохшие на солнце волосы распушились, горели чёрным нимбом, отливали полуночной синевой.
– Нельзя. Сам знаешь, – ответила Чармиан.
– Почему нельзя? Живут же.
– Разве ты не знаешь? Мужчине и женщине можно жить под одной крышей при одном условии. Женщина обязана рожать каждый год.
– Ты не хочешь от меня детей? – оскорбился Наиль.
– Хочу. Одного.
– Мы можем встречаться, – сказал потерянный Наиль.
– Не боишься косарей?
– Нет! Я… Ты для меня…
Чармиан смотрела на него выжидающе. И опять она показалась Наилю нежной, трогательной, беззащитной.
– Я хотел бы укорениться вместе с тобой, – сказал Наиль.
Это было признание в любви.
– Как странно… Почему мы не знаем ничего об укоренённых? Почему ни один из них не подал весточку своим детям?
– Это твой ответ? – дрогнувшим голосом спросил Наиль.
– Моя душа льнёт к тебе, Наиль, но мечтать об укоренении я не могу. Я не знаю, что представляет собой укоренение.