Укоренённые
Шрифт:
Её услышит её голос, её смех. Чармиан больше нет. Чувство потери сделало то, что начала делать ненависть. Оно сломало плотину памяти, сорвало крышки с пороховых бочек.
В глубине подсознания остались чёрные тени, но и им не избежать сияния разума.
С глубоким стыдом Наиль вспоминал, как воображал себя царём. Из всех грехов тщеславию легче всего надеть шоры на глаза получеловека… нет, на глаза человека. Наиль думал, что в здоровых амбициях нет ничего дурного, но тщеславие чуть не заставило его свернуть на ложный путь. Пойти по ложному пути… «Сконцентрируйся! Ну же! Тебе предстоит тяжёлая работа», – приказал себе Наиль.
Туман
Косари направлялись к Наилю вальяжной походкой. В глазах – прищур, дешёвый атрибут ложной власти. Кем они возомнили себя, убийцы Чармиан? Опричники, цепные псы. Наиль вышел из тумана и пошёл прямо на косарей. Он не знал, были ли эти теми самыми, что убили Чармиан. Наиль посмотрел в их глаза. Косари замедлили шаг, растерялись, мгновенно разозлились в ответ на эту растерянность – откуда в обычном получеловеке-полурастении взялась сила, способная напугать их, полулюдей-полубогов? Наиль шёл. Косари потащили серпы. Понятно. Не выдержали у соколиков нервы.
– Я общалась с Чармиан, теперь меня не укоренят, звёзды, меня не укоренят, что со мной будет, – посыпая голову пылью, причитала рыжеволосая женщина.
Полулюдей-полурастений тяжело удивить. Косарям это удалось. Они вонзили серпы друг другу в животы. Полулюди-полурастения глазели, сворачивали на ходу шеи, но помочь косарям даже не пытались.
Рыжеволосая покосилась на косарей, как сорока, и продолжала причитать (не укоренят, не укоренят, не укоренят), щедро посыпая жизнерадостные свои кудряшки пылью вперемешку с подсохшей глиной.
Та сила, что выбросила в окно запрещённую игрушку, когда к нам в дом нагрянули косари – вот она, думал Наиль.
Силой мысли он надавил на серпы, провернул их в животах косарей. И прошёл мимо.
«Скольких опричников мне ещё придётся убить, чтобы попасть в Башню? Всё равно. Убью всех», – решил Наиль.
Дорога ковром ложилась под ноги. По пути к Башне Наиль не встретил ни одного косаря. Наиль подошёл к главному входу в Башню. Бесконечные ступени вели к теряющемуся в блеклой выси двери. Наиль сконцентрировался и поднялся к двери, не касаясь ногами ступеней. Кажется, в его мире эта способность называлась левитацией. Что ж, левитация так левитация. Она отняла у Наиля много сил, значит, не была его врождённой способностью.
Наиль знал о силе иллюзий Башни. Любопытно, в силах ли Башня скрыть левитирование получеловека… нет, человека над её ступенями?
Двери Башни были гостеприимно распахнуты. Используя левитацию, Наиль проник в запретные чертоги. Завис высоко над полом.
Наиль знал, что сейчас его добродушно-равнодушное лицо превратилось в лицо убийцы. Пусть видят. Пусть те, кто убил Чармиан, видят, что он пришёл убивать, пусть знают, что крышки с пороховых бочек сорваны.
Его встретила прохлада и скудный, неверный свет. Пахло металлом и пряными благовониями. На возвышении, на поблескивающем серебром троне неподвижно восседала Чармиан.
В глубине этого пустынного зала на низкой скамеечке как-то не по-царски сидел Иохия. Наиль видел только силуэт царя, похожий на средневековую статую.
На стенах висело старомодное оружие.
– Избранный Наиль, мы рады, что ты открыл в себе силы. Ты поведёшь наш народ к процветанию, – изрекла Чармиан.
Несколько минут Наиль смотрел на женщину. Как же она похожа на Чармиан! Пугающее сходство, невообразимое. Для кого-то в этой женщине, возможно, заключён весь мир, но для Наиля она – суррогат.
– К чему эта клоунада, леди? Зачем вы хотите меня обмануть? – опускаясь на пол, спросил Наиль.
– Я же говорил тебе, Эсперанса, он не купится, – устало сказал Иохия.
Глаза у Эсперансы были светло-карими; по лицу шли морщинки – точь-в-точь трещинки на покрытом лаком клавесине. Она злоупотребляла золотой краской. Густой позолотой было вымазано и лицо её, и шея, и поднятые корсетом груди, и даже пепельно-чёрные волосы.
– Эсперанса, да? Леди Эсперанса и господин Иохия, сделайте одолжение, не заставляйте меня марать руки. Убейте себя сами.
Иохия встал, держась за поясницу. Эсперанса неподвижно застыла на своём троне.
– Я знал, что рано или поздно это произойдёт, – печально сказал Иохия, – наша дорогая идеалистка Керамбита, с который вы, Наиль, имели удовольствие познакомиться, ошиблась. Невозможно жить бок о бок с эсперами и не дождаться, когда один из них придёт нас убивать.
– Вас есть за что убивать! – вне себя от ярости воскликнул Наиль, – вы и сами убийцы!
– Позвольте нам объясниться, – смиренно попросил Иохия.
– Да, сейчас! Пока вы будете вешать мне лапшу на уши, сюда подоспеют косари и попытаются покромсать меня!
– Ошибаетесь, Наиль, – сказала Эсперанса. Чудный тандем. Застывшая внешность, застывший голос, – мы не можем рисковать косарями, бросая их в бой против эспера. Косарей и так мало.
– Убить нас вы всегда успеете. Наиль, вы ведь многое вспомнили, но не всё, так ведь? Неужели вам не хочется узнать больше? – спросил Иохия.
– Главное я помню. Как только я появился на свет, вы начали колоть мне нечто убивающее меня. Потом, когда мама принесла в дом игрушку из Башни, и я силой мысли вышвырнул игрушку в окно, чтобы её не нашли косари, вы прокололи мне это ещё раз, – сдавленно проговорил Наиль.
– «Ламия», – безучастно сказала Эсперанса, – зелье, подавляющее способности эсперов, называется «Ламией».
– Чармиан тоже была эспером? – поинтересовался Наиль.
– Чармиан была больше, чем эспер. Она была храбрым, мыслящим и внутренне свободным человеком, – сказала Эсперанса, и её голос дрогнул.
– Зачем вы её убили? – хрипло спросил Наиль, – неужели из-за пары опрометчивых выражений? Но когда идёт дожди, полулюди-полурастения говорят и не такое. И их никто не трогает.
– Мы возлагали на Чармиан большие надежды, – со странной гордостью произнесла Эсперанса, – как вы знаете, в полулюдях-полурастениях больше от растений, чем от людей. Чармиан же была человеком. Как я уже говорила, она была бесстрашной, думающей и внутренне свободной. Страной управляет маленькая группа таких, как Чармиан. Со временем лучшие из этой группы займут моё место и место Иохии. Мы не заставляли Чармиан идти против её воли. Не принуждали размножаться. Не хочешь – не надо, знакомься и спи, с кем хочешь, а пожелаешь, не с кем не знакомься и ни с кем не спи. Мы поставили её на самую ответственную работу, на работу с детьми, с нашим будущим. Открыли ей тайну эсперов и «Ламии». Работа пришлась не по душе Чармиан. Мы дали ей возможность самой выбрать себе работу. Мы закрывали глаза на то, что она выходит за стену из тумана. Это было главнейшими испытанием – увидеть, что находится по ту сторону тумана, узнать правду о нашей стране и промолчать. Но Чармиан, увы, не умела молчать.