Украденное счастье
Шрифт:
Если б девушка знала, что когда-нибудь сможет бродить по ночному Багдаду и любоваться звездами, она ни за что не вышла бы замуж за Рахмана ар-Раби просто потому, что так решили родители или потому, что «женщина не может жить без мужа». Она бы стала сопротивляться судьбе и не позволила бы ни обмануть, ни обидеть себя.
Если бы, решил юноша, он умел рассуждать так, как рассуждала Эсма, то сумел бы вырваться из того плена, в какой угодил еще в детстве, и, возможно, его жизнь сложилась бы иначе.
Перед тем как расстаться, они долго стояли возле
— Тебе надо поспать, — сказал юноша.
— Я перепутала день с ночью, — прошептала девушка.
— Спи спокойно, — отозвался Таир. — Пусть тебе снятся хорошие сны!
Глава 9
Месть Таира
Днем, при ярком свете, Багдад был похож на огромный ковер, расстеленный на земле руками самого Аллаха. Светлые лабиринты улиц, сверкающий белизной водопад домов, пестрые базары, минареты, горящие на солнце, как огромные свечи. Хотя Уарда переехала в Багдад около двадцати лет назад, ее по-прежнему удивлял этот город, полный жаркого воздуха, яркого солнца, непобедимых страстей и могучей веры во власть и справедливость халифа.
Уарда всегда удивляла окружающих умением выбирать одежду и украшения, подчеркивать свою женскую прелесть. Тарик радовался красоте жены, как путник радуется оазису в пустыне. Ему и в голову не приходило посмотреть на другую женщину! Он безумно любил Уарду, ибо она была несравненна во всем: в щедрости сердца, в разумных речах, в плотских утехах.
Они были счастливы и думали, что будут счастливы всегда. Однако настали иные времена. Это случилось после того, как Эсма совершила неслыханный, необъяснимый поступок и была приговорена к смерти.
С тех пор Тарика словно подменили. Он и жил, и не жил: совершал намаз, ходил на службу, ел и пил, встречался с друзьями, учил сыновей, спал с женой, — но при этом одна половина его души присутствовала в реальности, а другая будто унеслась в иной мир.
Уарда чувствовала, что Тарик отдалился от нее, хотя бы потому, что не хотел говорить с ней об Эсме. Когда женщина принялась рассуждать о том, как и почему девушка осмелилась изменить своему высокопоставленному мужу, Тарик резко произнес:
— Моя дочь не могла этого сделать!
Уарда опешила.
— Но как же… обвинения? Ведь Рахман ар-Раби — верховный кади Багдада!
— Да. Однако истинно только слово Аллаха, он один не способен солгать.
— Ты думаешь, Эсму оговорили?
— Возможно, Рахман решил от нее избавиться, потому что она не сумела родить ему наследника. Я слышал, он уже взял в дом новую девушку, — сказал Тарик и в отчаянии добавил: — Зачем я уговаривал Эсму выйти за этого человека! Почему позволил ему опорочить мою дочь!
От Уарды не укрылось, что муж говорит так, будто Эсма была его единственной дочерью и не имела к Уарде никакого отношения. Это глубоко задело женщину. Уарда вспомнила двух крошек, копошившихся у нее на груди, и на глаза навернулись слезы. Не она ли вскормила Эсму своим молоком, не ее ли девушка всю жизнь называла мамой?
Казнь не состоялась, и Тарик так и не смог выяснить, что стало с девушкой. Эсма исчезла, будто канула в воду.
Уарда подозревала, что приговоренную могли умертвить тайно, вдали от людских глаз. Но она не осмелилась сказать об этом мужу.
По субботам женщина обычно навещала дочь и внуков. Брак Гайды оказался на редкость счастливым, как и брак самой Уарды. Теперь, думая об этом, женщина невольно чувствовала неловкость, будто была виновата в том, что родной дочери повезло больше, чем падчерице.
Уарда шла по узким, крутым, как горные тропинки, улочкам, мимо искусно окованных железом ворот, массивных стен домов, похожих на крепко запертые сундуки с потайным замком, и размышляла.
Если бы несчастье случилось не с Эсмой, а с Гайдой, тосковала ли бы она больше, чем тоскует сейчас, смогла бы утешиться повседневными делами, найти радость в других детях и внуках?
Придя к Гайде, Уарда обняла и расцеловала дочь, приласкала троих ее детей и раздала им подарки.
Потом женщины уселись на диван и принялись разговаривать. Уарда исподволь разглядывала Гайду: как она улыбается, смотрит, разливает шербет. У дочери было такое же прекрасное, пышное тело, как у нее самой, изящные руки, созданные для того, чтобы перебирать драгоценности и ласкать мужчину, вкрадчивый и вместе с тем обжигающий взор. Неудивительно, что Хатем выбрал Гайду, а не Эсму.
Когда-то Уарда была рада этому, но сейчас ей стало стыдно. Разумеется, Эсма мечтала выйти замуж по любви. Ей не нравился ни Рахман, ни его первая жена, и когда в ее душе появились какие-то чувства, она бросилась в них, как в пропасть, не думая ни о наказании, ни о погибели.
Уарда чувствовала свою вину. Это она не объяснила Эсме, в чем разница между мечтой и реальностью, между слепым желанием и суровым долгом.
— Мама, я должна кое в чем признаться, — прошептала Гайда, опустив ресницы. — Я не могу молчать, потому что это жжет мне душу!
— Что случилось?
— Ко мне приходила Эсма.
Уарде показалось, что она ослышалась.
— Эсма?!
— Да, Эсма, моя… сестра.
Женщина попыталась взять себя в руки.
— Когда?
— Несколько дней назад. После несостоявшейся казни. Она была жива и здорова, только сильно измучена, с остриженными волосами, в грязной одежде. Она просила приютить ее.
С лица Уарды не исчезало выражение величайшего напряжения.
— И… что случилось дальше? Где она сейчас?!
Гайда тяжело вздохнула. Она по-прежнему не поднимала глаз.
— Не знаю. Разумеется, я сказала, что она может остаться, что я ей помогу, но затем пришел Хатем и заявил, что Эсма должна уйти. Он считает, что ее пребывание в нашем доме может грозить большими неприятностями. Эсма ушла. Я хотела дать ей денег, но она отказалась.
Уарда схватилась за грудь.
— Почему она не пошла к нам?!