Украденные имена
Шрифт:
– Джим, ты вернулся? – слышу я голос родителей
– Да.
– Почему кофта грязная? Ты как свинья! Сам будешь стирать.
– Джим! – зовёт меня папа – у меня есть для тебя работа.
– Я сейчас не могу. – отвечаю я, не глядя на него. И со злостью кидаю кофту куда-то за стол.
– У тебя что, проблемы в школе?
– Нет
– А почему ты не можешь?
– Я что, не могу отдохнуть после школы? Я устал! Что, нельзя сделать это позже?
– Почему ты опять такой злой? – спрашивает мама.
– Я не злой.
– Так, иди успокойся, и…
– Мама, можешь просто оставить меня в покое?
– Что
– Со мной всё хорошо!
Почему взрослые не понимают ничего? Что у них вообще в голове?
Захожу в свою комнату, и закрываю дверь. На стенах висят постеры фильмов. На полке над письменным столом – диски, книжки Жюля Верна, Стивена Кинга, Даниэля Дэфо.
Я, как и Робинзон Крузо, большую часть времени был на необитаемом острове собственных мыслей. От мира меня отделял целый океан. Когда дома никого не было, а такое случалось не так часто, я мог смотреть фильмы. Наш телевизор стоял в гостиной, и всё, что на нём смотрели – это проповеди. Он не всегда выдерживал моих многочасовых киносеансов. Я мог смотреть фильмы до тех пор, пока не закрывались глаза, или не начинал моргать экран телевизора, или зависал DVD. В один из дней мой просмотр Индианы Джонса закончился реальным щелчком и клубами дыма.
– Мне крышка…
И я присел на край дивана.
Злопротивный телевизор. Я почти уверен, что как только придут родители, он заработает.
Но телевизор так и не заработал…
Пользуясь воображением вовсю, читая книги, я путешествовал в мирах, которые были моей Терабитией, где я был свободен от всех проблем, а мир был гораздо более интересным. В фильмах у героев непременно происходили крышесносящие события. Они обретали друзей, и их жизнь менялась. А моя оставалась такой же обычной. Год за годом.
Меня беспокоило то, что я не могу написать идеальный сценарий для своей жизни. Постоянно всё идёт не так, как я задумывал… Я никогда не знаю, что может произойти, как это скажется на мне, и это очень напрягало.
Дверь открылась. Зашёл папа.
– Нужно поговорить.
– Что опять?
– Мы переезжаем. Уезжаем из США.
– Что? Но… почему? Я не хочу!
Мне хватило прежнего переезда. В новой школе у меня уже не было друзей, и я так и не смог влиться в общую атмосферу. Каждый день в школе был для меня буднем в аду… Последние пару лет…
Родители хотели, чтобы я поступил в духовную семинарию, чтобы по крайней мере, продолжал профессию отца и был строителем, но я абсолютно точно понимал, что не смогу жить такой жизнью.
– У тебя есть призвание, ты не просто так появился на свет. Ты должен вести людей к свету.
– Я не хочу быть проповедником. – говорил я, каждый раз, когда об этом заходила тема.
– Ничего, поучишься, узнаешь и, может, передумаешь.
– Но я не хочу!
– Ты когда вообще последний раз Библию читал? У тебя все стены в этих плакатах.
– Это не плакаты, это постеры!
– Что это за фильмы? Мы же запретили тебе смотреть Гарри Поттера! Там колдовство!
Я не сразу понял, как сильно изменилась моя жизнь и почему. Но после того как родители увлеклись религией, в нашей семье многое пошло наперекосяк. С каждым годом они всё больше углублялись в религию и отдалялись от обычной нормальной жизни. Вскоре в нашей семье больше не было телевидения, а со временем мы забыли что
Но где-то внутри себя я понимал, что есть миссия, о которой мне постоянно говорят, а есть моя мечта, жизнь, которую я себе представляю. И я ужасно не хотел, чтобы конец света настал. Я хотел жить. Мне хотелось видеть в мире лишь прекрасное. Каждая невероятная история, будь то фильм или книга, пробуждали во мне заветное желание жить такой же наполненной и прекрасной жизнью, и создать нечто прекрасное, что как и мне в своё время очень помогло. Я собирал мысли великих, и они становились частью моего мировоззрения.
Спустя два месяца…
Учебный год закончился, и мы с Биллом почти не виделись. Он уехал к родственникам, а я почти всегда сидел дома, так как друзей у меня не было. Я уже давным – давно забыл про свои мысли, что мне и одному хорошо, без друзей, и жалел, что Билл уехал. Лето заканчивалось, и я уже ничего не ждал. Это был тот период жизни, когда одна эпоха с шумом и болью заканчивалась, а что должно было быть за ней, мне не было ясно. Я чувствовал, как рушится весь мой мир. Как улетает в пропасть всё то, что должно было получиться, и с некоторой роковой предрешённостью, я смиряюсь с этим. Я не вижу ничего. Я не знаю, что будет в будущем. И пока мой мир рушился и разлетался на части, стремительно меняясь всё вокруг, я пытался надеяться и видеть что-то хорошее.
Каждый раз, когда мы были в церкви, тысячи вопросов не давали мне покоя. Я понял, что совершенно по-другому вижу мир, думаю по–другому и хочу другой жизни. И было страшно признаться, что мне нравятся и парни тоже. Поэтому церковь для меня стала местом страха и неприятия. Я не понимал героев Библии и радовался тому, что не живу в её время. Я понимал, что герои её историй вызывают во мне только вопросы и непонимание. Все вокруг были как будто другими, как будто ничего не замечали, им всё нравилось, а я чувствовал себя чужим. Постоянно. И всякий раз я спешил как можно быстрее вернуться домой.
А дома – солнечный свет уютно падал из окна на письменный стол. Это были моменты радости, которыми нельзя было описать тот период бессилия и череды разных событий, обрушившихся на мою голову. Каждый день нужно было терпеть всё, что происходило, и возвращаться к своим мечтам. Единственное, благодаря чему я радовался жизни – это были фильмы и книги. Я не хотел иметь ничего общего с реальной жизнью. Самые лучшие моменты были тогда, когда начинался фильм и я забывал обо всём. Каждый, кто заявлял, что фильмы – это фильмы, а в жизни всё по-другому – автоматически выпадал из моего круга общения.