Украинский гамбит. Война 2015

Белозёров Михаил Юрьевич

Она накинула розовый халат и подошла, отбросив со лба густые черные волосы, которые блестели как вороново крыло.

– Поехали со мной вон туда, – сказал Костя, находя прореху в халате и обнимая ее за талию.

Кожа на животе была гладкой и на бедрах тоже как шелк.

– Стой, стой, стой! Мы так не договаривались, я волнуюсь. – Она выскользнула из его объятий. – А что там? – Она кивнула в темноту.

– Там мой дом, Россия, Москва.

– А-а-а… – протянула она. – Я живу здесь. Что я буду там делать?

Он едва не ляпнул о том, что они поженятся.

Что-то удержало его язык, но он знал точно, что ни одна из женщин не нравилась ему так, как Завета, даже Ирка. А с Иркой у них было очень серьезно. По крайней мере, Костя так считал, и ноги у нее были обалденными. Однако он подумал, что не может взять и просто так сдаться на милость победителя, для этого у него были все основания и прежде всего опыт, который говорил ему, что нельзя первым выбрасывать белый флаг. Женщинам это не нравится, они потом вьют из тебя веревки.

В этот момент прожектор осветил дом. Костя невольно закрыл глаза рукой.

– Какой наглец! – удивился он. – Что ему надо?!

– Милый, – встревоженно произнесла Завета, – это они!

– Кто? – Костя удивленно посмотрел на нее.

Розовый цвет ей очень шел, и черные брови и черные волосы только подчеркивали ее необычную красоту.

– Это они! – снова воскликнула она.

– Кто?.. – Костя высунулся в окно.

Луч прожектора уполз в сторону, и стало видно людей, стоящих на палубе. Костя различил характерный американский шлем.

– Быстро!

Одеваясь на ходу, они бросились в коридор. Игорь и Сашка спали беспробудным сном. Пришлось приложить немало усилий, чтобы втолковать им новость об американцах. Первым пришел в себя Игорь Божко и спросил:

– А почему вы неодетые?

– Так спали же! – упрекнула его Завета, влезая в джинсы.

– А-а-а… – туго соображал он.

Сашка выглядел хуже – его тошнило. Он блевал в ванной и лил на стриженую голову воду из-под крана.

Костя схватил автомат и выскочил на лестницу. Внизу трезвонил звонок. Сторож, матерясь, метался в поисках ключа. Похоже, он на радостях выпил, от него пахло водкой.

– Сначала спроси, кто там, – сказал Костя.

– Кто там? – спросил сторож, воинственно сжимая берданку.

– Дом окружен! – раздался голос, усиленный мегафоном. – Предлагаю всем террористам сдаться!

Свет прожектора упирался прямо во входную дверь, и яркие голубоватые лучи проникали во все щели.

– Это ты, что ли, террорист? – покосился сторож на Костю.

– Может, и я, – ответил Костя. – Откуда я знаю? Ты что, не видишь, что это американцы?!

– Американцы?! – безмерно удивился сторож. – Дожили! Приперлись, сволочи!

И, прежде чем Костя успел его остановить, пальнул из берданки в тени за окном: «Бах!» На пол полетели стекла, и сизый дым повис в прихожей.

– Что ты делаешь?! – крикнул Костя. – Ложись!

И, навалившись на сторожа, упал вместе с ним на пол – весьма вовремя, потому что после секундной паузы коротко ударил крупнокалиберный пулемет, а потом еще раз и еще, и в двери появились огромные дыры, в которые проникал все тот же голубой свет, только теперь его стало гораздо больше. В ушах еще стоял грохот, когда в вестибюль полетели дымовые шашки.

– Давай! Давай, дед! – подталкивал Костя сторожа к черному ходу.

Но оказалось, что сторож куда-то засунул ключ и после перестрелки ничего сообразить не мог.

Дверь с грохотом вылетела, какие-то люди ворвались в дом. Костя поднял руки.

* * *

У Билла был строгий приказ генерала Джефферсона передать террористов бандеровцам или этномутантам, что было практически одно и то же.

– У этих хохлов маниакальная идея уничтожить всех своих, – слегка поморщился генерал Джефферсон. – Надо помочь им в этом деле. Пусть они с русскими разбираются сами. О, извини, я забыл, что ты тоже русский.

– Ничего, – ответил Билл. – Я был русским. Теперь я американец. А что они не поделили с русскими, сэр?

– Я сам затрудняюсь понять, что именно. Похоже, они давние враги. По крайней мере, так нам объясняло ЦРУ. Просто передай, и все. Тебя не должна заботить их дальнейшая судьба.

У генерала была модная прическа морского пехотинца «high and tight» [38] , сухое морщинистое лицо человека, который много времени проводит на свежем воздухе, и строгая форма, сидящая как влитая.

38

«High and tight» – выше и уже (англ .).

– Слушаюсь, сэр.

– Скажем так, – генерал поднял указательный палец и потыкал им в небо, – это геополитика. Нам, военным, нет смысла соваться в нее. Понял?

– Так точно, сэр. Я их поймаю и передам бандеровцам. А можно еще один вопрос?

– Да пожалуйста, сколько угодно, сынок.

– Я слышал, что бандеровцы воевали против союзных войск.

Сухие губы генерала тронула едва заметная усмешка, но по роду своей деятельности он должен был воспитывать подчиненных, поэтому он удержался от сарказма. Его бы воля, он бы снова начал холодную войну, а заодно разнес бы здесь к чертям собачьим все, что посчитал бы нужным разнести. У русских давно не было сильного противника, посмотрим, какие они в деле. Это тебе не с афганцами воевать. Это Америка! Поэтому он ответил следующим образом:

– Это было давно. Теперь бандеровцы – наши друзья, но афишировать этого не стоит. В этой стране нет другой реальной силы, способной противостоять русским, поэтому мы должны опираться на них. Газетчики тут же сделают из мухи слона.

– Я понял, сэр. А можно еще один вопрос?

– Да, сынок, я тебя слушаю.

– Я читал, что эти… бандеровцы склонны к зверствам, что они убили много евреев…

Генерал Джефферсон не дал ему договорить:

– Где мы находимся? Мы находимся на передовой линии соприкосновения с противником, с которым давно мечтали схлестнуться. Время пришло, сынок! Поменьше читай прессу и поменьше мечтай. У нас все же армия, а не цыганский табор.