Украинский гамбит. Война 2015
Шрифт:
– Не нашему, а ихнему, – напомнил Костя.
– Ну да. Потому что они стали дружить с еще более лицемерными правителями. Правда, шагреневая кожа на морде украинского президента не идет ни в какое сравнение со взрывом Всемирного торгового центра, но оба явления симптоматичны – всеобщее вранье. И ваши тоже научились нашему лицемерию. Любое вранье заразительно. Лишь бы получить власть. Кстати, Россию обязательно втянут в войну с мусульманским миром. Вот увидишь, не будь я Биллом Реброффым.
– Втянут, – согласился Костя.
– Это задача номер один. Поэтому ваш Кавказ и атакуют. Это дело рук американского правительства. Конечно, они действуют окольными путями, исподтишка. Выпьем?
– Выпьем. Ты хорошо говоришь по-русски.
– Спасибо. У нас в семье культ России. Мой дед родом из Воронежа. Когда я прихожу к нему, он только и говорит об этом городе.
– Ты можешь съездить туда как турист.
– А пустят?
– Кто тебя так застращал?
– М-м-м… Я прошел курсы, как вести себя в потенциально опасной стране.
– А я бывал в Воронеже. Красивый город.
– Теперь я обязательно съезжу туда и найду улицу и дом, где жил мой дед.
– А ты возьми с собой деда.
– А там есть хорошие гостиницы?
– Слушай, ты такой дремучий, как украинское правительство в вопросе, куда свернуть – то ли в ЕС, то ли в ТС. Я думаю, что за доллары ты найдешь, где пожить.
– Давай выпьем.
– Давай. Тебе надо бежать из этой страны.
– Бежать?
– У меня приказ передать тебя твоим соотечественникам. Этим… м-м-м… бандеровцам.
– Скорее всего, националистам.
– Да-да, точно, националистам и узколобым этномутантам. Я не шибко разбираюсь. Галичанскому полку.
– Ну так отдай.
– Я уже сообщил. Они приедут на рассвете. Давай выпьем?
– Давай. Виски уже не пахнет самогоном.
– Я же говорил.
– Ну да.
– Я хочу, чтобы ты бежал.
– Как?
– Ну, ушел ногами.
– А что ты им скажешь?
– А ничего не скажу, пошли они в жопу! Что я, не американец?! Они все мне обязаны, я исправно плачу налоги!
– Американец! Ругаешься ты красиво.
– Дед научил. Знаешь, какой у меня дед?
– Наверное, хороший.
– Ладно, Костя, я приеду следующим летом, дай бог, войны не будет, и мы с тобой встретимся в другой обстановке. А теперь уходи, забирай своих друзей. Я отвезу вас куда вы пожелаете.
* * *
Ветер трепал волосы Заветы. А сердце Кости разрывалось на части. Завета не обращала на него никакого внимания. Все женщины одинаковы, с горечью думал он, стараясь держаться подальше от нее, но каждый раз обнаруживал, что стоит рядом с ней и вдыхает запах ее волос. Он уже готов был броситься от отчаяния за борт, когда Билл прокричал:
– Подходим к нашему сектору!
Они увидели классический форпост из мешков с амбразурами и двумя крупнокалиберными пулеметами, над которыми развевался звездно-полосатый флаг. Сашка Тулупов принялся незаметно снимать.
– Ты что, с ума сошел? – прошипел Костя. – Убери. Они нас сейчас за это расстреляют.
– Да я так, чуть-чуть, – смущенно оправдывался Сашка, но «соньку» спрятал.
– Я вас представлю журналистами, – сказал Билл, когда они пристали к берегу. – Вы ведь журналисты?
– Ну да. Тележурналисты из Москвы.
– Это наша крайняя точка. Мы здесь уже три дня стоим. Нас никто не атакует. Не жизнь, а малина.
– А холодец с чесноком вы когда-нибудь ели? – ехидно спросил Сашка.
Неожиданно Билл ответил:
– Это моя мама любит, а я, то есть мы, истинные американцы, предпочитаем простую, здоровую пищу типа всяких салатов.
– А ты сам-то пробовал с горячей картошкой?
– Нет, – признался Билл и стал думать, подвох это или нет. – Вы знаете, у нас в Америке очень большой выбор продуктов. Я лично предпочитаю вегетарианскую еду. Но порой могу съесть стейк. Все зависит от компании.
– А стейк – простая, здоровая еда? – хотел уточнить Костя, но ему никто не ответил.
Билл Реброфф уже был занят тем, что командовал:
– Сходни на берег!
Они сошли на берег. За деревьями проглядывали шиферные крыши. Оттуда прибежали откормленные, как поросята, санитары с носилками. Оказалось, что это Билл их вызвал по рации. Игоря, как он ни упирался, обрядили в шейный воротник, уложили на носилки и борзо утащили, несмотря на то что он делал отчаянные глаза. Костя ему не позавидовал – еще бы, оказаться в руках своего извечного врага, с которым ты воевал всю сознательную жизнь. Было отчего сойти с ума.
Справа виднелся каменный мост с колоннами и фонарями, по которому никто не двигался. Берег напротив казался вымершим. Он словно притаился и хмуро посматривал на американцев в их песочной пустынной форме.
– Слушай, мне бы со своими связаться, – попросил Костя.
– Организуем, – сказал Билл.
Через минуту Костя разговаривал по космической связи:
– У нас все нормально. Только оборудование потеряли. Один комп остался и «сонька». Машина сдохла. Нет, мы у американцев. Нет, не в плену, в гостях. – Костя улыбнулся Биллу, у которого сделались смешливые глаза. – Вечером постараемся выйти на связь с материалом. Да, суперматериал. О чем? Пока не знаю. Ну так и получается – нельзя все спланировать заранее. Нет, не подведем. Я сказал, не подведем. Я обещаю! Честное слово! А что мне делать?! Что?! Ну так получилось… не по нашей воле… Да… да… да… я все понял, Юрий Александрович. Всю ответственность беру на себя.
Завотделом Горелов Юрий Александрович был страшно недоволен. Мало того, что в Харькове погиб Виктор Ханыков, теперь вся группа оказалась в опасности, и виноватым, конечно, оказался Костя. Никакие доводы на Горелова не действовали. Он вообще был инициатором сворачивания работ в Украине, потому что не мог защитить свои позиции перед генеральным. Костя в их отношения не совался. У него и своих забот хватало. Поговаривали, что Горелов висел на крючке у генерального и не мог рыпнуться больше, чем ему было положено по субординации. Разумеется, это отражалось на работе редакционных групп, сковывало инициативу, подрывало веру людей в свою работу и вообще вносило нервозность в атмосферу коллектива.