Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы
Шрифт:
Первый удар по бывшим боротьбистам и укапистам был нанесен еще во второй половине 1920-х гг. во время борьбы с «шумскизмом». Искать среди них уклонистов стали и теперь. Сначала это делалось в контексте разоблачения «буржуазно-националистической деятельности» украинской интеллигенции. Например, резкой критике был подвергнут учебник «Основы украинознавства» под редакцией одного из бывших лидеров УКП А. Речицкого (среди авторского коллектива были такие известные фигуры марксистской науки, как В. Коряк, Д. Фрид и др.). Концепция учебника была названа «извращением… истории революционного процесса на Украине», так как в основу концептуального подхода были положены теории М. Яворского, М. Равич-Черкасского, «переоценивавших» значение национального фактора в истории Украины. «Политически ответственным» за допущенные «извращения» объявлялся А. Речицкий [1281] . Естественно, он был вынужден публично признать свои ошибки, в том числе и то, что «переоценил вес национального вопроса в революции», «националистически трактовал роль квалифицированного промышленного пролетариата на Украине
1281
Більшовик України. 1931. № 23/24. С. 95, 104.
1282
Там же. 1932. № 3/4. С. 112.
В следующий раз «национал-коммунисты» оказались в центре внимания вокруг «дела» УВО. За причастность к террористической и диверсионной организации были арестованы виднейшие боротьбисты и деятели КП(б)У и КПЗУ – А. Шумский, К. Максимович, А. Турянский.
После 1933 г. выходцев из других партий стали «вычищать» и репрессировать как особую категорию врагов, вне контекста борьбы с украинской интеллигенцией. В 1934–1935 гг. в ходе чистки украинской парторганизации ее покинуло множество боротьбистов [1283] . Мощный удар по «выходцам» был нанесен в 1935–1936 гг., когда был раскрыт и ликвидирован Всеукраинский боротьбистский центр. В своем докладе на январском (1936 г.) Пленуме ЦК КП(б)У П. Постышев сказал, что укаписты и боротьбисты так и не сменили свои взгляды и продолжали проведение контрреволюционной работы против партии и советской власти. В партию они вливались для того, чтобы вырвать Украину из рук большевиков, причем готовиться к этому они начали уже давно. Еще на XII съезде РКП(б) и боротьбисты, и большевик Н. Скрыпник, критикуя национальную политику партии, группировались вместе. Впервые реализовать свои планы, утверждал Постышев, «выходцы» попытались при А. Шумском, а когда «шумскизм» был разгромлен и надежды на «кабинетный переворот» были потеряны, боротьбисты ушли в подполье и создали свою организацию, которая начала устанавливать связи с другими подобными организациями – СВУ, УНЦ, группой М. Грушевского – и оказывать на них влияние. Но основной ее работой было впутывание в свою деятельность Н. Скрыпника и окружение его своими людьми. В 1930–1932 гг. боротьбисты-подпольщики занимались вредительством в хозяйственных органах (например, в Наркомземе) и учреждениях культуры и, опять-таки, готовили восстание. С лета, после ликвидации УВО, они перешли непосредственно к террору [1284] .
1283
Костюк Г. Указ. соч. С. 269.
1284
Постишев П. Ітогі перевірки документів в КП(б)У і завдання партійної роботи (из доклада на пленумі ЦК КП(б)У 29.01.1936) // Більшовик України. 1936. № 3. С. 11–17.
В ходе ликвидации Украинской войсковой организации и Всеукраинского боротьбистского центра было арестовано и осуждено немало бывших видных укапистов и боротьбистов: соответственно А. Речицкий, Ю. Авдиенко, А. Драгомирецкий и Н. Любченко, Л. Ковалев, С. Семко-Козачук, Д. Кудря и др. Высшие функционеры компартии Украины – выходцы из других партий – по «делу ВВЦ» привлечены не были. Но теперь их положение становилось очень незавидным.
Конечно, далеко не все из тех, кто ранее состоял в других партиях, продолжали придерживаться своих прежних взглядов. Были и такие, кто сознательно перешел на позиции ВКП(б) – КП(б)У по национальному вопросу. Но во-первых, осуждению подлежали сами эти взгляды и идеология «национал-коммунизма», а раз так, то и ее сторонники, пусть даже и бывшие. А во-вторых, немало боротьбистов и особенно укапистов действительно вступало в КП(б)У со своими прежними взглядами, надеясь повлиять на ее национальную политику. Главной задачей эти люди считали подготовку и воспитание сознательных украинских кадров, «способных к борьбе за независимость от Москвы». А для этого нужно было идти в компартию, комсомол, занимать в них командные посты, быть активными, «воевать с русотяпами и украиножёрами», привлекать на свою сторону партийное большинство. «Чем больше нас будет в компартии, тем легче нам будет потом, будет на кого опереться»; «учиться, копить силы, анализировать», а при удобном моменте «действовать и революционным путем» – все эти цели и методы бывших укапистов и боротьбистов не были секретом для партии и ее «карающего меча» – ГПУ [1285] .
1285
РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 127. Л. 11–12 об., 280–281.
За примерами не надо было далеко ходить. Тот же кинорежиссер А. Довженко («активный украинский националист», как значилось в его персональной папке – формуляре ГПУ-НКВД), вращавшийся в среде «красной» национальной интеллигенции, говорил, что если «вся украинская интеллигенция пойдет в члены КП(б)У, то там окажется большинство украинцев и это большинство сможет повернуть политику партии в интересах Украины» и «что таково мнение всех боротьбистов, вступающих в ряды КП(б)У» [1286] . Что уже говорить о тех, кто вступал в партию после решений XII съезда РКП(б), или о тех укапистах, чье вхождение в КП(б)У произошло не добровольно, а принудительно, по решению ИККИ! «Великий перелом» в экономике и национальной политике они встретили (или могли встретить) весьма болезненно. А сталинское руководство продолжало методично наносить упреждающие удары.
1286
Під софітами секретних служб. Документи з папкі – формуляра на О. П. Довженка. С. 238.
Таким образом, главным результатом кампаний 1933–1936 гг. стало то, что бывшие активные участники национального движения, причем не «жовто-блакитные», а «красные», были объявлены врагами, а их взгляды и деятельность характеризовались как контрреволюционные. Лица с боротьбистским и укапистским прошлым попали в немилость потому, что продолжали относиться к национальному вопросу как главному и в прошлом были, а во многом и оставались сторонниками особого пути Украины к коммунизму. Украины как национального и государственного целого, чего-то большего, нежели просто республики в составе СССР, особенно в той трактовке взаимоотношений союзного и республиканского, которая стала преобладающей в советском руководстве с начала 1930-х гг.
Здесь надо еще раз обратиться к причинам, обусловившим изменение приоритетов в национальной политике и наступление на местный национализм и украинское движение. О некоторых причинах уже говорилось выше. Но поскольку борьба не ограничилась только национальной интеллигенцией и «осколками» старых классов и велась против тех сил в компартии, которые имели иную точку зрения на перспективы развития Украины, следует вернуться к этому вопросу и посмотреть, что же повлияло на пересмотр, казалось бы, установившихся подходов к принципам организации союзного государства и советского общества.
Советский национальный проект и судьбы украинского движения
Предпосылки становления советской общности
Как уже говорилось, переход к индустриальному рывку требовал чрезвычайной мобилизации всех сил страны и общества. Это не могло не повлечь за собой новый виток централизации управления государством и, как результат, контроля над всеми сферами общественной жизни. По сути, централизационные процессы шли по нарастающей и в 1920-х гг. Наглядный пример – «собирание державы» от объединения советских республик через создание их военно-политического союза до образования СССР. Известно и то, что централистски мыслящих людей в партии и государственном аппарате было немало. Но в условиях послереволюционной России и неустойчивого положения большевиков преждевременная централизация могла бы активизировать национал-сепаратистские движения, а это привело бы к совершенно не тем результатам, которые ожидали от нее подобным образом настроенные круги в РКП(б). Отчасти подобными опасениями и была продиктована борьба против великодержавных настроений. Собственно, сам принцип, заложенный в основу союзного государства, был нацелен на это.
Но начало 1930-х гг. – не начало 1920-х. Изменилось внешнее и внутреннее положение страны, иными были стоящие перед ней задачи. Не могли оставаться неизменными и приоритеты в национальной политике. Возможно, доживи Ленин до 1930–1933 гг., он, как выдающийся политический прагматик, изменил бы свою прежнюю позицию, как неоднократно делал это раньше. Партия, которая сама оставалась свехрцентрализованным организмом, где любые попытки национальной и всякой другой фракционности немедленно пресекались, тоже шла по пути централизации, но на качественно иной основе: на основе эволюции власти от съезда к ЦК, от ЦК к Политбюро, а от него – к узкому руководству [1287] и лично к генеральному секретарю И. Сталину.
1287
Узкое руководство – неформальная группа внутри Политбюро (в разные годы насчитывала от трех до шести человек), которая сосредоточила в своих руках всю полноту власти и от имени ЦК и СНК СССР принимала важнейшие государственные решения. См.: Жуков Ю. Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933–1937 гг. М., 2003. С. 493.
Население Советской страны, сохранявшее патерналистские настроения и традиционно воспитанное на принципе единоначалия, переходящего в священноначалие, потенциально было готово к «твердой руке» и даже ожидало ее как гаранта стабильности для одних, перехода к постоянно откладывающемуся социалистическому рывку для других, «нормальной» государственности для третьих. Десятилетнее правление большевиков только укрепило вроде бы уже позабытую категорию подданства. В 1920-х гг. на месте православного царя оказалась многоликая и очень уж специфическая партия, что не всегда соответствовало привычному сознанию «подданных». Поэтому укрепление в суровой борьбе И. Сталина расставило все по своим местам. Во главе страны встал «царь», только «красный».
К этому времени в сознании правящей элиты произошла определенная эволюция взглядов на государственность. Ожидания мировой революции и полное отрицание старой державной традиции сменились признанием (сквозь зубы) того факта, что какое-то время придется существовать в капиталистическом окружении и продолжать коммунистическое строительство в границах бывшей России, а значит, отстраивать и укреплять ее государственность. Затем идея построения социализма в одной отдельно взятой стране полностью утвердилась. Это неминуемо приводило к выводу о неизбежности большей централизации СССР и его развития не как суммы республик, а как единого государства, пусть даже в виде федерации национально-государственных образований. Этот подход не был результатом плавной эволюции, а рождался в отчаянной внутрипартийной борьбе.