Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы
Шрифт:
В 1932 г. была раскрыта еще одна подпольная организация – Союз Кубани и Украины. Ее участники обвинялись в подготовке присоединения ряда территорий РСФСР (Кубани) к УССР. Необходимо напомнить, что еще в 1927 г. в ГПУ УССР рассматривалось дело некоего П. Бурбы, студента Харьковского института народной освиты. Ему и его товарищам вменялась в вину деятельность, направленная на присоединение «украинской Кубани» (то есть местностей с большой численностью населения, записанного в переписи 1926 г. как украинское) к Советской Украине. Сам П. Бурба в ходе следствия утверждал, что хотел этого из «чисто культурно-национальных и экономических причин», не желая изменения общественно-политического строя ни в УССР, ни на Кубани. Стоит обратить внимание, что его аргументация полностью повторяла то, что с высокой трибуны говорил Н. Скрыпник. Тогда П. Бурба получил три года заключения, а девять его друзей отделались менее строгими наказаниями [1203] .
1203
ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2522. Л. 59.
Теперь же ГПУ воспользовалось этим и рядом других обстоятельств (например,
1204
Там же. Д. 2336. Л. 91. Такое было, например, в Киевском институте народной освиты. Члены землячества высказывались за создание крестьянского союза – Украинского селянского объединения.
1205
Костюк Г. Указ. соч. С. 255.
«Разоблаченные» организации были верхушкой айсберга, наиболее заметными эпизодами широкомасштабного наступления на «низовую» украинизацию, иначе называемую «национальным возрождением», на ее институты и деятелей. Обычно круг арестованных по делу какой-либо раскрытой организации был шире круга ее членов. Поэтому ликвидация таковой означала чистку тех организаций и учреждений, в которых работали ее участники. И количество привлеченных по делу могло во много раз превышать число непосредственных обвиняемых.
Наступление на «низовую» украинизацию и национальное движение в 1930–1933 гг. в первую очередь было направлено против старой гуманитарной интеллигенции с эсеровским и социал-демократическим прошлым, занимавшей видные места в учреждениях науки и культуры УССР и силами которой во многом велось украинское «национальное возрождение». В первую очередь удар пришелся по той тонкой прослойке, в которой велось создание научных, политических, национальных теорий и идеологий, формировались отличительные особенности и образ украинской нации и которая в предыдущее десятилетие активно руководила ее строительством. В деле УНЦ прозвучали фамилии М. Грушевского и М. Яворского. Первый поначалу был арестован и дал показания, но затем от них отказался и по указанию Сталина был выпущен [1206] . Слишком заметной фигурой он был, да и время для столь решительного шага еще не пришло: репрессии только начинались. До своей смерти (1934 г.) М. Грушевский не подвергался мерам воздействия, хотя имя его все чаще упоминалось в связи с развенчанием идейных основ украинского национализма.
1206
Даниленко В. М., Касьянов Г. В., Кульчицький С. В. Указ. соч. С. 308.
М. Яворскому повезло меньше. Еще в мае 1929 г. во время публичной дискуссии его «История Украины в кратком обзоре» и другие работы были подвергнуты острой критике. В 1930 г. он был исключен из партии, на следующий год арестован, а в 1932 г. сослан на Соловки [1207] . Одновременно с этим началась кампания по развенчанию его теории и разгрому созданной им исторической школы. Кампания строилась на основе ее научной критики (националистическая идеология, попытка свести историю Украины к борьбе «народа» за украинскую государственность, теория «двукулачества», изображение украинской буржуазии и кулачества как революционной силы, идеализация мелкобуржуазных украинских партий, отрицание гегемонии пролетариата и закономерности пролетарской революции на Украине [1208] ). К этому добавились обвинения в сокрытии прошлого (якобы М. Яворский был офицером австрийской армии).
1207
См.: Украинская государственность в XX веке: ист. – политол. анализ. Киев, 1996. С. 37; Даниленко В. М., Касьянов Г. В., Кульчицький С. В. Указ. соч. С. 212.
1208
Большая советская энциклопедия. 1-е изд. М., 1931. Т. 65. С. 327.
По мере того как разворачивалась кампания по борьбе с украинским национализмом, репрессии стали выходить за рамки связанной с УНР старой интеллигенции и взяли в оборот интеллигенцию новую, коммунистическую – тех, кто так или иначе был связан с национально-культурными процессами 1920-х гг. Это были коммунисты, которых ранее обвиняли в национальном уклоне, и работники Наркомпроса, занимавшиеся украинизацией. В 1930–1933 гг. удары наносились по тем, кто в решении национального вопроса составлял большевикам оппозицию, причем как некоммунистическую, так и «красную», стоящую на коммунистической платформе. Логика подсказывала, что должен был появиться кто-то, на кого будет возложена ответственность за существование национальных уклонов, заигрывание с украинским движением и покровительство «контрреволюционным» процессам в науке, культуре и искусстве. Организацией, отвечающей за проведение национально-культурной политики, был Наркомпрос УССР.
Условия, созданные XII съездом РКП(б), привели к тому, что это, казалось бы, не первой важности учреждение приобрело сильное влияние на все стороны жизни УССР. А его глава Н. Скрыпник стал одной из главных, знаковых фигур в руководстве республики. «Разоблачение» националистических организаций и извращений в науке, культуре и искусстве со всей ясностью намечало следующую цель. Осуждение бывшего наркома просвещения А. Шумского и ряда сотрудников Наркомата, закрытие Всеукраинского института Маркса-Ленина (ВИМЛ) завершало подготовку к удару по виднейшей фигуре в КП(б)У и УССР – Н. Скрыпнику. И удар по наркому был нанесен весной-летом 1933 г.
Украинское национальное движение и КП(Б)У в 1930-х гг.
Компартия Украины и «великий перелом»
Собственно, подготовка к этому удару началась еще раньше и заключалась не только в начавшихся репрессиях украинской интеллигенции, но и в постепенном усилении давления на украинскую парторганизацию. Если началом кампании против интеллигенции стало «сворачивание» нэпа, то борьбу с «врагами» и «перерожденцами» в КП(б)У активизировала ситуация, сложившаяся в 1932–1933 гг. в сельском хозяйстве. На III конференции КП(б)У 6 июля 1932 г. председатель СНК СССР В. М. Молотов и член Политбюро ЦК ВКП(б) Л. М. Каганович отметили плохую работу партийного и республиканского руководства УССР. Их доклады носили характер директив о темпах и ходе проведения коллективизации и хлебозаготовок. Пока вину руководства УССР усматривали лишь в попытках добиться пересмотра и снижения плана поставок. Вопросы культуры и политики в резолюции конференции не затрагивались [1209] . Но попытки скорректировать политику (именно скорректировать, ибо в правильности и необходимости ее никто из украинских руководителей не сомневался) мало к чему приводили. «Никаких уступок и колебаний в вопросе о выполнении принятых партией и советской властью заданий!» – подчеркивал в своем выступлении В. Молотов [1210] .
1209
Костюк Г. Указ. соч. С. 129–132.
1210
Речь тов. Молотова на III Всеукраинской конференции КП(б)У // Правда. 1932. 14 июля.
Ответственность за сложившееся положение на партийное руководство возложил сам генеральный секретарь ЦК ВКП(б). «Не в крестьянах надо искать причину затруднений в хлебозаготовках, а в нас самих, в наших собственных рядах. Ибо мы стоим у власти, мы располагаем средствами государства, мы призваны руководить колхозами и мы должны нести всю полноту ответственности за работу в деревне» [1211] . Это нашло отражение и в нормативных документах. В уже цитированном постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и Западной области» от 14 декабря 1932 г. отмечалось, что «в результате крайне слабой работы и отсутствия революционной бдительности ряда местных парторганизаций Украины и Северного Кавказа» в значительной части районов «контрреволюционные элементы» – кулаки, бывшие офицеры, петлюровцы, сторонники Кубанской рады – проникли в колхозы, сельсоветы, заготорганы, кооперацию, организуя саботаж сева, хлебозаготовок, пытаясь «организовать контрреволюционное движение». Самыми «злейшими» из них были «саботажники… с партбилетом в кармане». Наказания предлагались самые решительные – вплоть до смертной казни [1212] . 10 декабря ЦК ВКП(б) принял постановление о проведении в следующем году чистки партии и приостановлении приема в нее [1213] . Через некоторое время в статье «Правды» от 7 января 1933 г. был перекинут «мостик» от положения в сельском хозяйстве Украины («саботаж хлебозаготовок и отставание УССР от других районов СССР») к «политической близорукости» высшего партийного руководства республики, из-за которой стала возможна активизация «классового врага».
1211
Сталин И. Соч. М., 1951. Т. 13. С. 233.
1212
«По решению правительства Союза ССР…» С. 93–94.
1213
Верстюк В. Ф., Дзюба О. М., Репринцев В. Ф. Україна від найдавніших часів до сьогодення: хронол. довідник. Київ, 1995. С. 392.
Меры по улучшению тревожной ситуации, сложившейся в компартии Украины, были изложены в постановлении ЦК ВКП(б) «О положении в украинской парторганизации и задачах большевиков на Украине» от 24 января 1933 г. В нем острой критике подвергалась КП(б)У, не выполнившая планы по организации заготовок и хлебосдачи, несмотря на их трехкратное снижение, и намечался ряд кадровых перестановок. В постановлении говорилось о необходимости правильного подбора и расстановки кадров и коренного изменения руководства сельским хозяйством. Были заменены первые секретари Днепропетровского и Одесского обкомов. Но главное, на пост второго секретаря ЦК КП(б)У и первого секретаря столичного Харьковского обкома назначался Павел Петрович Постышев [1214] . Постышев не был новым человеком в парторганизации Украины. Теперь же, получив от Сталина широкие полномочия, он стал фактически главой республики. Его прежний пост секретаря ЦК ВКП(б) был за ним сохранен. Он мог обращаться к вождю напрямую, минуя своего формального начальника – генсека ЦК КП(б)У С. В. Косиора.
1214
Більшовик України. 1933. № 3. С. 3, 6, 17.