Украли солнце
Шрифт:
На его уроках звучит музыка. И тут уж царит Ксения.
Она не хотела жить. У неё погибли дети. Лежала неподвижно, широко открытыми глазами смотрела в пространство. Магдалина утешала её как умела. Но Ксения оставалась растением: ела, выполняла необходимую работу, а разговаривать не могла. Прошло много долгих месяцев, прежде чем выяснилось, что она когда-то закончила консерваторию и преподавала музыку. Магдалина попросила у Адриана записи, он прислал. Когда впервые зазвучала соната Бетховена, с Ксенией началась истерика,
— Прошу тебя, подари нам музыку, — попросила Ксению Магдалина. — Нужна как терапия для больных, на уроках искусства, вечерами. И мы хотим всё знать об этой музыке.
— Научи меня играть! — подошла к Ксении Гуля.
— Я тоже хочу, — вторит Ганя.
— Инструмента нет! — сказала первые слова Ксения.
Магдалина попросила Адриана достать хоть самый старый! И инструмент, бежевый, небольшой, появился в их городе.
Ксения сама настроила его.
С этой минуты изменилась жизнь и самой Ксении, и всех их.
Желающих заниматься музыкой оказалось много. Ксения уставала, но не отказала ни взрослому, ни ребёнку.
А ей очень нравилось стоять под дверью класса, где шли занятия. Жива графиня: она учит её детей, она играет перед сном.
Лишь Алина научилась говорить, Магдалина привела её к Ксении.
— Послушай, пожалуйста, есть у дочки слух?
Не дожидаясь. Когда ей споют песенку и предложат повторить, Алина стала тонкими пальчиками осторожно нажимать на клавиши и тут же голосом повторяла звук.
Ксения засмеялась.
— Смотри-ка, мать, я вовсе и не должна ничего проверять. Слух у неё замечательный, и она будет играть!
Много времени Алина проводила в музыкальной комнате. Смотрела, как занимались дети старшие. Еле дожидалась своей очереди. Очень рано начала играть взрослые вещи. И неожиданно сказала Ксении:
— Ты не хочешь послушать, какую мелодию я придумала?
Сейчас Магдалина стоит около спящего инструмента и слышит первые Алинины мелодии.
Как бы хотелось ей похвастаться перед графом и графиней! «Это ваша девочка. Вы живы в ней!» — Магдалине кажется: вернулось её детство, и те, кто подарил ей и музыку, и вот эту способность в себе удерживать столько людей сразу. «Спасибо», — шепчет она. И, наконец, идёт спать. Хоть пару часов отдохнуть перед завтрашним днём!
Глава седьмая
За неделю до выхода на площадь Джулиан перестал спать. Он только начал думать, людей увидел. И погибнуть?! Или предать тех, кто открыл ему жизнь?
Конкордия избегала его. И лишь за четыре дня привела на террасу. Жёсткий снег бьёт в лицо.
— Подготовлю список исчезнувших из официальной жизни, как бы умерших, — сказала поспешно. — Прочтёшь их имена.
— Не идиот же Будимиров! Наверняка знает, кто умер, кто просто исчез!
— Не на площади же у него списки. Тебе важно выиграть ещё несколько дней. Придумаем что-нибудь.
— Было много времени, не придумали.
— Ждали.
— Чего? — Она пожимает плечами. — А меня за ложь убьют! Ничего не стоит восстановить даты смерти! Если я чувствую — липа, что ж говорить о Властителе!
— Вот и нет, он многого не знает. Думаешь, о Саломее с сыном ему доложили? В официальной сводке: умерли. За последние две недели очистили ещё трёх, и те тоже официально умерли. Ищи ветра в поле.
— Что же, Властитель верит всем этим смертям? Где трупы? И люди, принимающие препарат, не болеют.
— Но с ними могут случаться несчастные случаи.
— А если сын Саломеи объявится в другом месте? — Сам себе удивляется, как чётко парирует он доводы Конкордии. — Фамилия…
— Он поменял фамилию. Мы делаем подложные документы. Так что смело называй имена. Сверху поможешь нам! Эх, если бы ты умел читать мысли! Не гожусь я в учительницы.
— Это я ни на что не гожусь! На самой низшей стадии развития.
— Прекрати паниковать. Может, Апостол придумает, как передавать друг другу информацию. Начнёшь действовать.
— Смешно. Разве можно там действовать? Здесь-то не воспользовался, не убил, когда он был один…
— Он не бывает один! — И без перехода: — Командировка очень важная. Апостол должен успеть подготовить брошюру, разоблачающую препарат, за ночь отпечатать тираж. Мне велел достать тонну дополнительной бумаги, а я… не в силах идти к Любиму. Пожалуйста, сходи, попроси. А вернётся, придумает что-то обязательно! Кто знает, может, ты и спасёшь всех?!
Подставил снегу и ветру лицо, как когда-то в степи. Конечно же, Апостол найдёт выход!
Вопрос о бумаге показался ерундовым. Джулиан поспешил к Любиму. Но, очутившись в тёмном коридоре, «забуксовал»: а вдруг в такой ответственный момент, когда его жизнь висит на волоске, раскроется истинная цель поездки Апостола, и их с Любом, как сообщников, превратят в роботов? Марика говорила: не надо подставляться, а он сам на рожон лезет!
«Прекрати паниковать! — одёрнул себя словами Коры. — Заячья душа. А когда брата спасали, сама Марика не рисковала?» Говорить-то говорит, да путь выбрала именно этот!
Холодная кнопка лифта. Коридор. Гонит его к брату хлёсткий прут из слов: «заячья душа», «трус», «Или жить по-человечески, или зачем жить?! Перестань о себе думать!» Глаза Марики и Роберто с чёрными от недосыпания, усталости подглазьями ведут его к брату. Но в ту минуту, как открыть дверь, видит залитых кровью людей на камнях площади.
Почему именно они с Любом первые должны брать на себя всю тяжесть ответственности?!
Почему «первые»? А сколько ответственности берут на себя Апостол и другие?! Апостолу нужна бумага.