Украсть миллиард
Шрифт:
Я встрепенулся, как конь. Но секунду подумал — и захлопнул пасть. На эту девушку нельзя было давить, это я уже сообразил. При малейшей попытке она исчезнет. А я не хотел, чтобы она исчезала. Мне тоже нравилось молчать с ней. Но, возможно, было занятие, которое нам понравиться еще больше?
— Леди, — позвал я, — а ты петь умеешь?
— Что? — изумилась она, — нет, конечно. Твою песню делала профессиональная команда. По моей просьбе.
— Твой голос просто создан, чтобы петь, — возразил я.
— Возможно. Но я никогда не пробовала… Понятия не
— Очень просто, — я вытянул руку и привычно защелкал пальцами, отсчитывая ритм.
— Крыса, прости, — неуверенно вмешалась она, — если те звуки, которые ты производишь — то, что я думаю, то ты два раза отстал примерно на одну тридцать вторую.
— Ничего себе? — поразился я, мгновенно забывая красоты подводного мира, — если ты ЭТО слышишь…
— Я не слышу. Я считаю.
— Да? Ну ладно, наверное, это неважно. Запомни — немного отставать можно, это ничего. Главное — вперед не забегать. Теперь я напою, а ты попробуй подстроиться.
…Besame, besame mucho
Como si fuera esta noche la ultima vez.
Besame, besame mucho
Que tendo miedo tenerte, y perderte despues.
Почему мне в голову пришла именно эта, до дыр затертая песня? Не знаю. Как-то само легло на язык. И не спрашивайте меня ни о чем. Просто — не надо!
Бесаме, бесаме мучо…
Я уплываю, ждет меня берег другой.
Бесаме, бесаме мучо…
Так будет лучше, прощай.
Мое сердце с тобой.
На глубине «в десять тысяч сомнительных метров», в кабинете Клары Ивановны, прогудел телефон.
Та сидела над ежегодным отчетом и отозвалась не сразу, а лишь после настойчивых просьб аппарата. Звонок шел не через секретаршу, напрямую. А это значило, что Клару беспокоят по серьезному поводу. Она взглянула на высветившийся номер:
— Ким, это ты? Что-то случилось?
— Леди держит связь с Крысой по радио.
— Там что-то важное?
— Послушайте сами, — с непонятной интонацией отозвался Ким и, после короткого сигнала, Клара Ивановна услышала сначала мягкое прищелкивание, как будто бы пальцами. А потом…
— Quiero tenerte muy cerca,
Mirarme en tus ojos, verte junto a mi
Piensa que tal vez manana,
Yo ya estare lejos,
Muy lejos de aqui…
— Ким, — потребовала она, — у нас опять сбой!
— Нет у нас никакого сбоя, — ехидно отозвался Ким, неожиданно, без вызова и доклада, вырастая в дверях.
— А что это? — женщина подняла глаза, в которых недоумение смешивалось с недовольством, причем, второго было больше.
— А как вы думаете?
— Очень неплохой испанский дуэт, — Клара встала, — и ради этого ты оторвал меня от отчета?
— А голос? Голос этой, с позволенья сказать, певицы, вам ничего не напоминает?
— А должен? — с сомнением произнесла женщина и прислушалась внимательнее. Ким демонстративно взглянул на часы, которые
— Какого черта? — потрясенно вымолвила она, — Ким, что, вообще, происходит?
— Пять секунд. Неплохо, — удовлетворенно кивнул Ким, — Они поют дуэтом. По-испански.
— И ты мне по-прежнему будешь вкручивать, что у нас нет системного сбоя?
— Нет, — уверенно ответил Ким.
— Тогда ЧТО ЭТО ТАКОЕ? — протянула Клара Ивановна с интонацией, которую здесь, на глубине, звали: «песня седой акулы».
— Система работает идеально. Во всяком случае, насколько я могу судить. Ведь это не наша система…
— Тогда почему она поет?
— Потому что он ей предложил. Клара Ивановна, все банально. Ведь мы же с вами с самого начала предполагали, что они споются?
— Я не предполагала, что это будет буквально, — буркнула та.
— Никто не предполагал, — пожал плечами Ким, — жизнь всегда богаче наших представлений о ней. Даже неорганическая.
— И что нам теперь делать с таким богатством?
— Ну… можно попробовать подпеть. Будет квартет.
— У меня нет слуха, — отрезала Клара Ивановна и ударила пальцем по клавише, вызывая отчет.
Под водой мы шли довольно долго, больше двух часов. Я про себя гадал, как это может быть: воздух оставался чистым. Не скажу, что это был свежий морской бриз, пахнувший солью, но эту смесь, насыщенную кислородом, вполне можно было употреблять внутрь. Должно быть, тут была применена какая-то хитрая система. Потом мы вынырнули. Не знаю, зачем, но явно не для того, чтобы пополнить запасы кислорода — похоже, моя «рыбка» в этом не нуждалась. Мы шли на хорошей скорости где-то посередине большой воды. Довольно неспокойной, кстати. На глубине волнение почти не ощущалось, а здесь болтало прилично. Солнце уже осторожно опускалась в волны цвета электрик. Темнело, и над головой зажигались немыслимо яркие созвездия Рака. Я нашел взглядом Арктур, главную звезду Волопаса, и долго смотрел на него. В голове не было мыслей — вообще никаких, только спокойная ясность. Я понятия не имел, куда и зачем на скорости несется яхта, что ждет меня там, и чем я, в конечном итоге, расплачусь за это чудесное спасение от рук полиции и Папы Монсальви. Но меня это не волновало.
Южные ночи обладают особой магией: они делают камни на сердце почти невесомыми…
Я потянулся за барсеткой, которая так и лежала на заднем сиденье. Она интриговала меня с самого начала. Что бы это ни было, вряд ли оно тут валяется просто так. Без подтекста.
Внутри оказалось несколько карточек, две золотые и водительские права на имя Дэвида Маршалла. Лицо на фото было моим. Ну, с некоторыми допусками — это мог быть и Дэниэл Крейг, но я все же склонялся к мысли, что это я. Но кто этот я? В его биографию меня кто-нибудь посветит? Хотя бы без подробностей.