Укрощение дракона
Шрифт:
– А как же твой брат?
– Для того, чтобы решить вопрос с убийцей брата, дело открывать не потребуется.
– Сам решишь, стало быть. Но меня это не касается. Лишнее фото женщины и того предполагаемого суперстрелка найдется?
– Бери, не жалко.
– Я не из полиции, – сообщил Холмсон. – Я за сведения заплачу. Эта дамочка, которую тут грохнули неделю назад… Все, что о ней знаете.
– Вот так бы и сразу. – На лице портье было разборчиво написано, что он готов продать родную мать, а может, и чужую, выдав ее за
– Она ведь одна приехала? На кого же она орала?
– Этого я знать не могу. Я всего лишь портье.
– Та женщина, что жаловалась, она еще здесь?
– Да где там! Неделя уже прошла. В этом клоповнике никто надолго не задерживается. День, самое большее два.
– А кто она и откуда?
– Сейчас посмотрим. Так, вот она. Миссис Смит из Лондона.
– Просто замечательно, – изобразил радость Холмсон. – Ну с этой все ясно. А кто жил с другой стороны от этого номера?
– Да вот же написано. Мистер Парсонс. Надо же, и не Смит, и не Браун, и даже адрес похож на настоящий.
– Здравствуйте, мистер Парсонс, меня зовут Холмсон, я частный детектив.
– Приветствую вас, мистер Холмсон. Неудивительно, что с такой фамилией вы избрали именно эту профессию, – улыбнулся Парсонс.
– Это не настоящая фамилия. Агентство так называется, вот и меня так называют. Я перестал спорить и уже сам так представляюсь. Но я не хочу отбирать у вас время. Вы, конечно, запомнили тот день, когда в гостинице была стрельба.
– Запомнил, и очень надолго. Я был на войне, конечно, но война – это совсем другое дело. А тут была настоящая бойня. Семерых полисменов уложили, если мне память не изменяет, и еще ту женщину из соседнего номера. Ну и мужчину, но он как бы и не в счет. Ему вроде как поделом.
– А скажите, мистер Парсонс, слышимость в гостинице была хорошая? Вы слышали, что происходит в соседнем номере?
– Не просто хорошая, мистер Холмсон, а отличная. Больше никогда в жизни в той гостинице не остановлюсь. Эта женщина так кричала на свою дочь, что у меня даже голова разболелась.
– Она была с дочерью? Вы уверены? – Холмсон был невыразимо доволен. Значит, в номере была еще дочь этой женщины! Прав был тот Браун или не Браун из разведки!
– Конечно, я не могу быть уверенным, что это ее дочь! Откуда бы мне это знать? Но девочка называла ее мамой.
– А эта мама как ее называла?
– По-разному. Мразь, тварь, дрянь… Всего не упомнить. И лупила ее постоянно. А девочка плакала и просила: «Мама, не надо».
– Чудесная семья, – похвалил Холмсон.
– И не говорите.
– А что вы слышали во время той стрельбы?
– Как что? Стрельбу.
– А подробнее
– Попробую описать. Значит, так. Вопль тот женщины, что-то вроде «убирайся отсюда!» и поток оскорблений. Потом звук удара и всхлипывания.
– Ударила дочку, стало быть.
– Нет, мистер Холмсон, это ее ударил тот мужчина. Я, конечно, понимаю, что женщин бить нехорошо, но в ответ на такие слова – это грех простительный.
– Понятно, мистер Парсонс, продолжайте.
– Потом, через какое-то время, этот мужчина крикнул: «Я выхожу!» – открыл дверь и выстрелил. Кто-то упал. Потом беспорядочная стрельба. Потом она, эта женщина, как завизжит: «Тварь, ты что делаешь?!» – потом выстрел, и тишина.
– Вот, значит, как все было… – Холмсон не мог понять только одного – откуда все это узнали в разведке? Хотя, с другой стороны, у них полно ясновидцев, кому же еще такие вещи узнавать?
– Да, именно так, – подтвердил Парсонс. – На память не жалуюсь.
– Жаль, что вы не видели эту девочку, – посетовал на судьбу Холмсон.
– Почему жаль? – удивился Парсонс.
– Мне бы это здорово помогло, – пояснил Холмсон.
– Ну и чудесно. Дело в том, что я ее видел.
– Так это же великолепно! Давайте съездим к полицейскому художнику, он по вашему описанию нарисует портрет…
– Мистер Холмсон, я не хочу ехать в полицию. Не люблю я их.
– Я вам заплачу за потраченное время.
– Не нужно. Я сам художник, и довольно известный, между прочим. Мои картины отлично продаются. Если хотите, подождите немного, и я вам нарисую эту девочку.
– Разумеется, я подожду, мистер Парсонс.
– Да, неделю назад эту девочку к нам привозили. – Уже в третьем участке Холмсон услышал тот ответ, на который надеялся. – Но она ничего не говорит. Мы ее передали в полицейский приют.
– У вас нет в участке телепата?
– Есть, но это не наше дело. В приюте есть телепаты, которые обучены работать именно с детьми. Это ваша дочь?
– Вроде того, – ответил Холмсон. Разве можно быть точно уверенным, не отец ли ты какому-нибудь ребенку?
– Не может быть! Это же рисовал Джордж Парсонс! Я узнаю его стиль! – Сотрудница полицейского приюта увлекалась современной живописью.
– Друг нашей семьи, – пояснил Холмсон. – Он тоже очень расстроился, когда неделю назад пропала моя дочь.
– Я рада, что могу помочь другу этого замечательного художника! Вот эта девочка, она у нас уже неделю, и за всю эту неделю не сказала ни слова.
– С ней такое бывает. Она стесняется незнакомых людей, – сообщил Холмсон, просто чтобы не молчать. – Иногда она даже меня не узнает. Сьюзан, деточка, ты не узнаешь своего папу?
– Папа! – закричала Сьюзан и повисла у него на шее. – Я знала, что ты меня найдешь! Как я рада!
– Ну, пошли домой, доченька.
– Распишитесь вот здесь, пожалуйста! – Холмсон не замедлил исполнить эту бюрократическую формальность. – До свидания! А ты, Сьюзан, больше не теряйся.