Укрощение варвара
Шрифт:
— Вот. Ешь
— Ты ешь. Тебе нужна твоя сила.
— О, я планирую поесть. Но здесь хватит на нас обоих, и я сомневаюсь, что ты ел с момента обвала. Так что ешь, мой друг. — Я встряхиваю перед ним мешочком, позволяя содержимому перекатываться, как я надеюсь, соблазнительным образом.
Он игнорирует это, снова уставившись на маленький огонь.
Я проглатываю свой вздох, откладываю еду в сторону и обхватываю его руками, прижимая его руку к своей груди. Он не отталкивает меня, но и не отвечает.
— Хочешь поговорить об этом, большой
— Я должен отправить тебя обратно.
— Прошу прощения?
Свободной рукой Хассен подбрасывает в огонь еще немного.
— Это будет долгое, трудное путешествие. Тебе не следовало идти со мной. Тебе следует держаться поближе к другим человеческим женщинам.
— Давай просто притворимся, что я не слышу этого сексистского дерьма, и давай поговорим о том, что тебя действительно беспокоит. — Я глажу его по руке. — Потому что ты явно не в порядке.
— В порядке? — вторит он ровным голосом. — Мои люди бездомны. Мой друг, возможно, умирает. Приближается жестокий сезон. Я очень сильно не в порядке.
— Да, уж я-то ничего не знаю о том, как потерять все, — огрызаюсь я в ответ.
Он испуганно смотрит на меня. Его рот сжимается в мрачную линию, и он вырывает свою руку из моей хватки. Я думаю, он собирается встать и оттолкнуть меня, но вместо этого он заключает меня в свои объятия и крепко прижимает к своей груди. Он не утешает меня — он цепляется за меня, как будто я его спасательный круг.
Я крепко обнимаю его, поглаживая пальцами по его спине.
— Я знаю, что сейчас это тяжело, но твои люди сильны и жизнерадостны. Они пройдут через это. Если домашней пещеры больше нет, мы будем жить в Пещере старейшин. Если не там, то где-нибудь в другом месте. С этим разберутся, и мы выживем.
— Я… — он делает паузу, явно борясь с эмоциями. Его руки крепко сжимают меня. — Вся эта печаль, это отчаяние, это напоминает мне о том, что было раньше. — Я хочу спросить, о чем он говорит, прежде чем он продолжает. — С кхай-болезнью. Моя семья…
Ох. Я провожу пальцами по его коже под жилетом, пытаясь успокоить своим прикосновением.
— Ты потерял их.
— Я потерял все. Я долгое время сильно отчаивался, и я вижу все это и чувствую, что возвращаюсь в то темное место. — Он делает глубокий, прерывистый вдох и прижимает меня еще крепче, и я практически чувствую, как выступы его груди оставляют отпечаток на моей щеке, когда он притягивает меня к себе. — Мне нужно быть там, чтобы помочь им, а Вэктал отослал меня прочь, — его голос срывается, и я чувствую напряжение в его теле.
Он так борется. Мой бедный Хассен.
Я высвобождаюсь из его удушающей хватки и откидываюсь назад, обхватывая ладонями его лицо, чтобы он мог смотреть на меня.
— Хассен, — тихо говорю я. — Ты же знаешь, что Вэктал отослал тебя не потому, что не хотел, чтобы ты был рядом, верно? Он отослал тебя, потому что ты лучше всех подходишь для этой работы. Тебе не нужно беспокоиться о детях, супруге или маме, которым нужна помощь. Может быть, это отстой, что
— Он выбрал меня, потому что я одинок, — с горечью говорит Хассен. — Потому что племени все равно, буду я жить или умру.
— Потому что ты вернешься с припасами, и ему не придется беспокоиться о тебе, — твердо поправляю я. — И ты не одинок. Я здесь, прямо рядом с тобой.
— Тебе следовало остаться со своей сестрой.
— Почему? Я ей не нужна. — Я наклоняю голову, изучая его. — Тебе я тоже не нужна, не совсем. Я не собираюсь лгать — я, вероятно, буду дерьмовой компанией в этом походе. Я буду медлительна, как патока, и я не очень сильна. Но тебе действительно нужен друг… и я могу быть им для тебя.
Он накрывает ладони, которые я держу на его щеках, своими, а затем поднимает мои руки, чтобы поцеловать каждую ладонь.
— Мы просто друзья, Мэ-ди? Ты знаешь, что мое сердце принадлежит тебе.
Я чувствую легкое трепетание в животе. Я хочу сказать ему, что мое тоже, за исключением… Я беспокоюсь о своем суждении. Неужели я цепляюсь за него только потому, что он нуждается во мне? Он цепляется за меня, потому что ему кто-то нужен? Кто-нибудь? Но я не могу ему отказать. Не тогда, когда ему явно больно, и я хочу утешить его.
Так что я пока опущу эти слова. Они могут появиться позже… если вообще появятся. Я подаюсь вперед и прижимаюсь своими губами к его рту, целуя его. Я прижимаюсь губами к его губам, лаская. Я хочу, чтобы он знал, что в этот момент он абсолютно любим и нужен. Я провожу своим языком по его языку, и я чувствую, как его дыхание учащается, когда я обвиваю руками его шею.
Я хочу показать ему, как сильно я забочусь о нем. Показать ему, как сильно он нужен. Что в моих глазах он не одноразовый.
Я сладко целую его в губы еще мгновение, а затем слегка толкаю его в грудь, показывая, что он должен лечь на спину. Он так и делает, наблюдая за мной горячими, жадными глазами. Я отодвигаю его кожаный жилет в сторону, обнажая грудь, и вздыхаю от удовольствия при виде всех этих твердых мышц. Синий официально является моим любимым цветом для восхитительной, подтянутой груди и идеальных грудных мышц.
— Что ты делаешь, Мэ-ди? — спрашивает он хриплым голосом.
Я просто улыбаюсь ему и наклоняюсь, запечатлевая поцелуй на его груди. Я хочу заставить его почувствовать себя особенным, и я знаю, как это сделать. Я провожу языком по твердым, покрытым пушком выступам, покрывающим центр его груди. Я предполагаю, что это не так чувствительно, как другие части его тела, но, судя по тому, как хрипло он дышит, наблюдать за этим все равно довольно захватывающе. Я начинаю волноваться. Я делаю это для него, потому что хочу, чтобы ему было хорошо… но мне нравится это делать. Прикосновения к нему возбуждают меня, и я чувствую, как моя киска пульсирует в ответ на его возбуждение.