Укрощение варвара

Диксон Руби

Я целую ниже, двигаясь по прямой линии вниз по его передней части. Я не хочу, чтобы были какие-то догадки относительно того, что я делаю — я хочу, чтобы он осознал и предвидел. Я провожу языком по твердой линии его твердого пресса и царапаю зубами по его коже. На вкус он немного напоминает пот и пепел, но еще у него вкус Хассена, и мне это нравится.

— Мэ-ди, — хрипит он, когда я глажу его плоский живот, направляясь к пупку. — Ты…

— Шшш. — Я целую ниже. — Я концентрируюсь. Ты же не хочешь нарушить мою концентрацию, не так ли?

Его страдальческий стон говорит

мне, что нет, нет, он этого не хочет. Я погружаю свой язык во впадинку его пупка, обводя ее, прежде чем двинуться еще ниже. У меня на уме очень конкретный пункт назначения, и я могу сказать, что он уже догадался об этом. Если он этого не сделал, то тот факт, что я кладу руки на его набедренную повязку и дергаю за завязки, должен сказать ему все.

Пару раз дергаю за завязки, и его набедренная повязка раскрывается, как будто у меня день рождения. Кожаные штаны падают назад, и затем я вижу, как его большой, восхитительный, с небольшими выступами член поднимается в воздух. Его шпора привлекает мое внимание, и я провожу по ней пальцами в нежной ласке, прежде чем обхватить его длину рукой и потянуть.

Голова Хассена откидывается назад, его клыки обнажаются в шипении чистого удовольствия. Мне нравится это зрелище. С улыбкой я снова глажу его член, а затем опускаю голову, чтобы поцеловать его.

Он выкрикивает мое имя в ответ.

Я хихикаю, проводя губами по головке его члена, смачивая их предварительной спермой, которая стекает по округлому кончику.

— Думаю, тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы здесь было тихо, не так ли? Это своего рода забавно — быть шумным, не так ли? — И я облизываю его, стараясь медленно проводить языком по головке.

— Мэ-ди, — выдыхает он. — Мое сердце. — Он протягивает руку и ласкает мое лицо, пока я с удовольствием посасываю его член. — Как раз в тот момент, когда я думаю, что ты не можешь доставить мне большего удовольствия, ты поражаешь меня.

Милый парень. Он еще ничего не видел. Я крепко обхватываю пальцами его длину, сжимая, и втягиваю ее глубоко в свой рот. Я беру его столько, сколько могу, позволяя его длине скользить по моему языку. Он входит глубоко, и его обхват кажется массивным. Я разжимаю челюсть, заглатывая глубже, пока он не упирается в заднюю стенку моего горла и не вызывает у меня рвотный рефлекс. Я отпускаю его, и Хассен снова стонет, невероятно возбужденный моими действиями. Да, я, наверное, прямо сейчас свожу его с ума.

Должна признать, это довольно забавно.

Я снова беру его глубоко, сильно посасывая, и на этот раз меня не тошнит. На этот раз я начинаю напевать «Звездно-полосатое знамя». Этому трюку я научилась у подруги, когда только начала работать барменом, и она рассказала мне все о том, как это чуть не свело с ума ее парня. Жужжание усиливает вибрацию в твоем горле и языке, и парню от этого становится очень, очень приятно. Может быть, не так хорошо, как пощекотать простату, но я не знаю, готов ли Хассен к такого рода вещам.

Что я точно знаю, так это то, что ему нравится, когда я напеваю. Его большая рука касается моих волос, а затем сгибается, отводя их назад. Как будто он хочет надавить мне

на голову и боится причинить мне боль. Я напеваю громче, обрабатывая его как можно большим количеством слюны и движениями рук. Он такой большой, а выступы немного отвлекают, что мне трудно взять его так глубоко, как я хочу, но он, кажется, не возражает. Снова и снова я ласкаю его ртом, напевая при этом эту патриотическую песенку. Я чувствую, как напрягается его тело, когда я приступаю к кульминации песни, но он еще не кончает. Ещё нет.

Поэтому я слегка пощекочу нижнюю часть его шпоры. Я думаю, если это что-то вроде моих сосков, то нежное потирание нижней стороны сведет его с ума так же, как подобные вещи сводят меня.

Его тело дергается. Дыхание вырывается из его легких, и рука опускается мне на затылок, удерживая меня на его члене. Я теряю контроль над песней, но это не имеет значения. Он приподнимает бедра, толкаясь, и мгновение спустя мой рот наполняется горячими струями спермы. Он проникает так глубоко в мое горло, что я едва ощущаю его вкус, и я замираю, сжимая основание его члена, чтобы выдоить его. Когда я больше не могу глотать, я дергаюсь назад, мой рот наполняется остатками его спермы, и я слегка кашляю, когда мое горло работает.

— Мэ-ди, — выдыхает он, и в его глазах появляется изумление. Мне нравится, как он произносит мое имя вот так, после того, как кончил. Как будто я только что снова сделала его мир лучше, просто своим ртом.

Я, кашляя, сплевываю остатки его семени, довольно нелюбезно, но то, как он смотрит на меня, говорит о том, что ему все равно.

— Прости, — хриплю я.

— Я не должен был кончать тебе в рот, — говорит он, притягивая меня к себе и прижимая к своей груди. Он обнимает меня так, словно я самая драгоценная вещь в мире, и я прижимаюсь к нему, и мне это нравится.

— Это было своего рода планом, — поддразниваю я, прижимаясь ближе. — Я хотела, чтобы тебе было хорошо.

— И ты это сделала. — Он на мгновение замолкает, а затем добавляет: — Могу я сделать так, чтобы тебе тоже было хорошо?

— Я сделала это не ради «услуги за услугу», — говорю я ему. — Я просто хотела доставить тебе немного удовольствия.

— Услуг…?

— Взаимно. Черт, ты, наверное, тоже не знаешь этого слова. — Я на мгновение задумываюсь, затем провожу кругом по его аппетитному прессу. — Я сделала это не потому, что хотела, чтобы ты сделал то же самое со мной. Я сделала это, потому что хотела заставить тебя почувствовать себя таким замечательным, каким я тебя считаю.

— Тем не менее, мне нравится лизать твое влагалище, — говорит он мне, и один палец скользит вверх по моей руке, а затем обводит круг вокруг одного из моих сосков, посылая дрожь по моему телу. — Конечно, ты не стала бы лишать меня такой радости?

Если это может заставить его забыть обо всем на свете на несколько часов, я полагаю, что должна «нести бремя» того, как мою киску поедают.

— Даже не мечтала об этом, здоровяк.

<