Укрощение Зверя
Шрифт:
– Что?!!! А это возможно??
– Гарем, только кажется неприступной крепостью. На самом деле есть средство, открывающее даже такие двери.
– Золото?
– Именно. Однажды, ваш покорный слуга, Мустафа Азат, был там и продавал красавицам гарема драгоценности.
– Но как поговорить с Майей, если вокруг будут другие женщины?
– Вы оба нетерпеливы, как малолетние верблюжата. Слушайте внимательно, мудрого Мустафу. Женщины гарема так увлеклись, что не закрывали передо мной свои лица. Я разглядывал их совершенно спокойно, и никто не мешал мне. То есть Мустафе, конечно. Одна из них показалась мне ангелом Рая, её звали Айша. Видимо и я приглянулся прекрасной Айше, потому, что глубокой ночью ко мне пришла старая женщина и увела меня в свой дом, где меня ждала эта гаремная жар-птица. Я провел лучшую ночь в своей жизни. И потом ещё четыре таких ночи. Айша рассказала мне, что хозяин гарема не часто и не всех наложниц удостаивает своим вниманием. Приходится женщинам рисковать, они ведь тоже люди и хотят простого счастья. Потом наши встречи прекратились. Тимур захватил Тебриз, убил шаха Камрана и продал его наложниц. Мне не удалось отыскать мою любимую Айшу. Следы её потерялись на рабском рынке Алжира.
– И как же ты хочешь проникнуть в гарем на этот раз?
– А мне и не надо туда проникать. После гибели Камрана я нашел эту пожилую женщину, ту, которая приводила меня к Айше. Она сильно нуждалась. Все эти годы я помогал ей. Старая Патимат тысячу раз благодарила меня и заверяла, что готова на все, лишь бы отблагодарить за доброту.
– Ну не тяни, Яков!!
– В общем, я устрою тебе встречу с Майей.
– Когда?
– Сегодня. Нам время дорого. Готовься Михаил увидеть любимую.
– Я украду её!
– А вот этого делать не надо. Мы найдем удобный момент и сделаем свое дело. А рисковать безопасностью Руси… Потерпи, Муса. Договорились?
– Ладно.
Афанасий удовлетворенно посмотрел на своих соратников. Он был доволен, все должно было сработать в лучшем виде. Он отправил гонца к старшине общины солнцепоклонников. Сегодня же они получат вексель, а завтра… А завтра будет день и будет пища.
Михаил и Яков направились домой. Яков сейчас же ушел «по делам коммерции», а Михаил, от нечего делать, занялся оружием. Он нашел во дворе дома Мустафы небольшой дубовый бочонок. Под укоризненным взглядом Сухроба наполнил его чистым речным песком и бросил туда свою верную кольчугу. Наглухо закрыв крышку, начал подбрасывать бочонок вверх и ловить его. Так продолжалось около получаса. После этого он открыл крышку и вытащил из бочонка совершенно чистую, сверкающую кольчугу без признаков ржавчины. Сухроб удивленно хмыкнул, и сам взялся вытряхнуть кольчугу гостя от мелкого песка, но Муса не позволил ему этого. Тщательно встряхнув стальную рубашку, он протер её сухой тряпкой и отложил в сторону.
На очереди были кинжал и сабля. Внимательно осмотрев своё холодное оружие, Муса долго точил и полировал клинки на небольшом жернове, лежащем в саду дома. Арбалет он пока собирать не стал, только раскрыл сумку и поглядел на него. Всему свое время. Сухроб попытался заглянуть в сумку через плечо Михаила, но атаман отодвинул локтем не в меру любопытного слугу. И, показав пальцем на дом, сказал ему: «Кет! Уйда, борасан [72]!!!!» К его удивлению Сухроб понял и обиженно ушел в дом. Скоро оттуда раздался его громкий голос, он срывал свой гнев и обиду на кухарке.
Яков явился, когда южное солнце уже переехало на вторую половину дня. У него был вид довольного собой купца, заключившего выгодную сделку. Он вышел в сад и поманил за собой Михаила.
– Все будет хорошо, Муса. Но обещай мне ещё раз, что будешь держать себя в руках.
– Обещаю. Значит, сегодня ночью я увижу Майю?
– Там будет темно…Но не волнуйся, не волнуйся ты её увидишь… при свете масленых ламп. Будь готов после полуночи, как только пройдет вторая стража. Сейчас лучше всего тебе поспать. И вот ещё. Спросишь Майю, где бывает Мираншах в течение дня, чем он увлекается. Ну, там баня, чай на веранде дворца… Как часто заглядывает в гарем. Может быть, мы там его прижмем.
– Мы пойдем в гарем?
– Нет! Там опасно, но оказывается тот домик, где я встречался с красавицей Айшой, цел. Мы пойдем туда, и Майя придет туда же. Это стоило российской казне… Ну не важно, лишь бы толк был. Оружие возьми с собой. Я буду дежурить на крыше дома – следить за улицей.
– Понял. Я готов.
– Жди.
Говорят, что нет хуже муки, чем ждать и догонять. Последнее время Михаилу приходилось догонять, а теперь наступило время ожидания. И он понял – догонять лучше. Сначала атаман ходил по большому саду, не замечая старого Сухроба, мелькающего между деревьями и кустами. Потом он вытащил их вьюка вой верный аркан и долго тренировался, набрасывая его на деревянный столб, врытый в землю для какой-то неизвестной надобности. Пробегавший мимо Сухроб оглянуться не успел, как был схвачен арканом за ногу, опрокинут и связан.
Он валялся на земле, извергая из себя ругательства на всех персидских диалектах. Михаил, давясь от смеха, помог ему подняться на ноги, отряхнул от налипших сухих листьев и веток. Старый слуга ушел в глубину дома и больше не показывался. Время тянулось неимоверно долго. Оказалось, что персидский день тянется вдвое, нет, втрое длиннее российского!
Атаман не знал, чем ещё заняться и решил последовать совету Якова – поспать немного. Он лег на застеленную шелковой простыней тахту и стал смотреть в потолок. Услужливая память подбрасывала ему одну картину за другой. Вот маленькая, но уже очень красивая, Майя бежит по глиняному майдану родного Каракалама, а он подросток первый раз, взявший в руки настоящую саблю, делает вид, что она, Майя, его не интересует. Но шаловливая девчонка бросает в него куски красной глины и добивается своего. Муса догоняет её и дает несильный подзатыльник. Девочка падает, плачет и бежит жаловаться к отцу. Ибрахим тогда был сотником казарского сторожевого войска на службе у московских князей. Он вытирает слезы маленькой дочери и объясняет ей, что не женское это дело мешать воинам в учении. А Мусе и самому жалко маленькую Майю. Он отпросился, на минуту, у наставника Шмуля, нарвал свежих ромашек и подарил ей. Счастливая Майя бежит к подружкам хвастаться подарком. Вот тогда и решил Муса, что никому и никогда не даст её в обиду. А жизнь вон как повернулась.
Молодость и здоровый организм всегда берут свое – Михаил заснул, незаметно для себя. Яков разбудил его вечером. Солнце уже зашло, и пора было собираться. Атаман оделся, перепоясал себя длинным персидским поясом, в который закатал длинный и гибкий дамасский клинок. Кинжал убрал в специальные ножны в рукаве бешмета. Кольчуга была уже одета на голое тело.
Обычно так не делалось, кольчуга одевалась на войлочный жилет, но случай был особый, и пришлось пренебречь правилами. Одевшись, Михаил попрыгал, проверил, чтобы оружие не выдало его звоном. После прохода второй стражи Яков и Муса, взяв факелы, пошли по теплым улицам Тебриза. Никого, не встретив на своем пути, они добрались до своей цели.
Яков тихонько постучал в дверь три раза, делая одинаковые промежутки между каждым ударом. Потом, через некоторое время ещё два раза. Дверь открылась без скрипа, видимо петли смазали заранее. Они прошли в темноту, но кто-то взял Михаила за руку и повел в темнеющий проем двери дома. Через несколько шагов он увидел комнату, освещенную тремя масляными лампами, и остановился. Провожатый, легонько толкнул его в спину: «Входи!»
Михаил вошел и огляделся. Комната была обставлена так, как обставлялись все персидские спальни: большая тахта с шелковым пологом, маленький столик и стоящая на нем ваза с фруктами. На полу и на стенах большие ковры, заглушающие шаги и другие звуки. Атаман развязал пояс, вынул саблю и положил её у правой руки. Сам сел справа от двери. Если в неё войдет враг, ему будет труднее замахнуться саблей слева направо. «Ждать!» – сказал себе Михаил.
Он был готов к любой неожиданности, но только не к тому, что Майя вбежит в комнату и сразу кинется ему на шею! Но произошло именно так. Не прошло и пяти минут ожидания, и Михаил уже держал в объятиях свою любимую! Вдыхал, только ей свойственный запах миндаля, свежего яблока и поыни. У него перехватило дыхание, говорить он не мог. Да и что можно было сказать, если вот она, Майя! Это её блестящие волосы, нежная кожа щек, большие глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами!
Голова кружилась, во рту пересохло, руки и ноги не повиновались, привыкшему контролировать себя воину. Майя ничего не говорила и только целовала Михаила в лицо и шею короткими и влажными поцелуями. Её губы нашли губы любимого, и припали к ним как колодцу с освежающей хрустальной водой. Руки Михаила гладили тело Майи, непроизвольно обнажая его. Её шелковая смуглая кожа всегда доводила его до безумия, а сейчас, после всего, что с ними произошло, он просто потерял голову. Ноги его стали ватными и в один миг, он и Майя оказались на широкой кровати, под шелковым пологом.