Укрощенная любовью
Шрифт:
Далси бежала по тропинке, ведущей к храму, намереваясь выполнить поручение как можно быстрее, чтобы поскорее лечь спать. Завтра будет напряженный день, и ей предстояло встать в шесть часов утра. Она поднялась по ступеням, отыскала тщательно скрытое от глаз отверстие возле входа – щель, спрятанную за камнем, и просунула записку внутрь. Проделав все это, она была уже на полпути к дому, когда заметила чью-то тень, прячущуюся в темноте деревьев почти у самой тропинки.
Далси было не занимать храбрости. Вот и сейчас она сжала кулаки и повернулась лицом в сторону того, кто скрывался во тьме.
– Кто здесь? – крикнула она. – Не пытайтесь прятаться! Я вижу вас. Выходите!
Когда
– Мисс Далси, это я, Квико, слуга графа! – сказал он глубоким голосом с сильным акцентом.
– Что вы здесь делаете?
«О Боже, неужели он следил за мной»? – думала она. Но нет, конечно, нет! Они были сейчас в саду, почти рядом с домом, далеко от грота.
– Я люблю прогуливаться ночью. Дома мы с хозяином часто охотимся перед заходом солнца.
Он бесшумно подошел ближе, двигаясь с пугающей быстротой, словно сам был частью тени, сотканной из темноты. Далси затрепетала от страха. Она часто видела его бродящим вокруг дома, он появлялся неожиданно, пугая других слуг, которые не доверяли ему. Человек графа – индеец! Говорили, он преспокойно отсечет голову томагавком, как только посмотрит на тебя!
Сейчас, при свете луны, Далси уставилась в это узкое, неулыбчивое лицо с широкими плоскими скулами и орлиным носом. Казалось, его черные глаза видели ее насквозь. Он был одет в сюртук из тонкого черного полотна; густые, прямые, иссиня-черные волосы были схвачены сзади лентой. И все же среди тихих ночных шорохов она могла ясно представить его с перьями и раскрашенной кожей.
Далси напряглась и решила вести себя вызывающе:
– Ну что ж, Квико, если вам нравятся прогулки ночью, то мне тоже! Поэтому я здесь дышу воздухом, так что мне, пожалуй, пора…
Она двинулась в направлении задней двери, и, увидев, что он не отстает ни на шаг, разозлилась. Далси остановилась так резко, что они чуть не столкнулись, и став руки в боки, крикнула:
– Вы что, не можете оставить меня в покое? Он был похож на крепкую стену. Лицо индейца мерцало во мраке, когда он твердо ответил:
– Вы одинокая женщина. Я пойду с вами и прослежу, чтобы ничего не случилось.
Далси гневно топнула ногой:
– Я сама могу о себе позаботиться! Твой медный лоб в состоянии это понять? – И она двинулась вперед, а он снова последовал за ней.
Издав вопль негодования, она бросила на него последний свирепый взгляд, вбежала в дом и громко хлопнула дверью.
С раннего утра Беренис была окружена женщинами, привлеченными к торжественному, почти ритуальному обряду наряжания невесты. Когда они закончили, Беренис некоторое время стояла перед зеркалом, с трудом узнавая себя и находя в этом мало утешительного. Это было равносильно тому, чтобы надеть на костюмированный бал маскарадный костюм и маску и позволить себе говорить и делать все, что невозможно говорить или делать без них.
Графиня Лажуниссе пока еще не существовала, но отражающаяся в зеркале девушка уже не была и леди Беренис Росситер. Очень скоро она превратится в эту безупречно одетую, бесчувственную незнакомку.
Ее слуги, тем не менее, были в восторге от предстоящего прекрасного спектакля, потому что Беренис воплощала мечту каждой женщины о том, как должна выглядеть невеста. Ее шелковое платье цвета слоновой кости было украшено серебряной вышивкой и расшито по кайме жемчугом. У этого наряда было глубокое декольте, крошечные рукава и высокая талия, стянутая прямо под грудью. Белые лайковые перчатки
Гости маркиза были так причудливо разодеты, что их наряды вполне могли сойти за маскарадные костюмы. Беренис нашла утешение в этой мысли; это было похоже на то, как если бы вся эта церемония, на которой она присутствовала с таким нежеланием, была не более, чем нелепым представлением, игрой в шарады. Собрание кашляло и шаркало ногами, но вот звуки органной музыки стали громче, и все глаза устремились на Беренис, когда она пошла вдоль прохода, опираясь на руку отца. Лицо ее было бледным, глаза, словно голубые сапфиры, сверкали сквозь прозрачную фату. Она напоминала поразительно прекрасную статую, холодную и безответную. На самом же деле она сознательно отрешилась от всех мыслей и чувств, понимая, что это единственный способ пройти через предстоящую пытку. Скоро отец вручит ее судьбу тому иностранцу, чью высокую, прямую спину она могла видеть, пока он ожидал ее перед алтарем.
Музыка поднималась ввысь, нежные, невинные голоса поющих мальчиков достигали эмоционального совершенства, а Беренис стояла, словно каменное изваяние, рядом с Себастьяном. Она не смотрела на него, но не отрывала взгляда от сверкающих золотых сосудов, подсвечников, кадила – атрибутов религии, готовой связать ее жизнь с человеком, которого она ненавидит. Служба началась, но мысли Беренис были далеко отсюда и одиноко блуждали по пустынной земле. Она отвечала вяло, не задумываясь, и лишь тогда вернулась к действительности, когда почувствовала на своем пальце массивное золотое кольцо.
Священник дал последнее благословение. Беренис медленно повернула голову, словно притягиваемая магнитом, и увидела глаза Себастьяна. Он был почти так же бледен, как и она. Краска сбежала с его загорелых щек, и в его глубоком, загадочном взгляде было нечто такое, от чего ее тело охватила странная дрожь, что внушало чувство сожаления: почему это не случилось в какое-нибудь другое время, при других обстоятельствах? Кто знает, быть может, тогда она могла бы полюбить его?
Он поднял ее фату, наклонил голову и поцеловал ее в губы, взяв ледяные пальцы Беренис в свою жесткую, теплую ладонь. У нее появилось головокружительное чувство полета. Все вокруг начало вращаться, видимое сквозь пелену слез, и в поисках спасения она ухватилась за его руку. Это длилось какую-то долю секунды, не больше, затем она снова овладела собой. Беренис позволила Себастьяну провести себя к дверям величественной церкви, положив пальцы на рукав его бархатного фрака. Она не смотрела ни налево, ни направо, мучительно пытаясь сохранить самообладание.
Снаружи господствовала капризная английская погода. Солнце уступало место черным тучам, тяжелым и угрожающим. Далси накинула меховую пелерину на плечи хозяйки, когда толпа доброжелателей окружила молодоженов, посыпая их рисом – первое из тех длительных и нелепых действ, без которых, по общепринятому мнению, брачные узы не будут достаточно крепкими. На мгновение Беренис запаниковала, непонимающе глядя в улыбающиеся лица, встречая знакомые глаза. Она знала, о чем они думают – представляют ее и Себастьяна одних в спальне… Затем молодожены и их окружение сели в экипажи, чтобы отправиться в Элсвуд-Хаус на свадебное торжество.