Укротители Быка
Шрифт:
"Это могла бы быть моя родина", -- подумала Вия со странным чувством. И чуть сильнее сжала шею Гая коленями, чтобы поспеть за остальными -- чуткий конь-демон в шпорах не нуждался.
А скалы вокруг чернели выходами пещер -- круглыми, овальными, треугольными, бесформенными... всякими.
– - В пещерах живут мужчины, -- сказала Анне. -- Кроме тех, кого мы выбираем временно служить нам или тех, кого мы награждаем. А мы живем вот в этих башнях -- у каждой из нас своя. Вон та, под бирюзовой крышей, самая молодая -- ей триста два года. Дворец же у нас место общих встреч и хранилище памяти.
Когда они достигли озера -- а оно оказалось ближе, чем подумалось Вии -- она поняла, что замок, который так ей понравился, был, по сути своей игрушкой. Декорацией, как жонглерские подмостки: кибитка раскладывается, и задник предстает то пещерой жрецов-отступников, то палубой корабля со снастями на заднем фоне. Замок оказался больше зажиточного купеческого дома: Вия решила, что он целиком надстроен вокруг одного большого зала. Башни слишком маленькими: и ребенку было бы тесно, а в иные из окон нельзя было, наверное, и руку просунуть.
Навстречу из ворот замка им вышли другие женщины-гули.
Все они носили разноцветные шелка, их головы поверх широких и длинных кос -- у всех смоляно-черных, у некоторых -- с сединой -- охватывали золотые и серебряные венцы искусной работы. Лишь на одной венца не было, и ее серебристо-седые волосы распущенными лежали на плечах.
Все они казались красивыми настолько, что Стар сделал жест, будто собирался прикрыть лицо ладонью -- Вия видела, еле удержался -- и даже Райн замер в ошеломлении. Казалось, встреча с Анне могла бы их к этому подготовить, но нет: собранные вместе, женщины гулей ослепляли. И что такого в их лицах цвета красной глины? Что такого в их глазах -- у всех самую малость раскосых, миндалевидных? Что такое в их соболиных бровях?.. Все остальное -- разное: носы и губы, подбородки и щеки, рост, стать, походка... Но -- одна на всех грация, одна плавность движения, одна величавость. Красивейшая из человеческих королев, с детства приученная к престолу, искусная в танцах и полная здоровья и силы могла бы выступать так... наверное. Вия сама не заметила, как и она сама задохнулась, и та часть ее, что принадлежала мужчинам, зашлась в мучительном созерцании, когда невозможно отвести глаз.
"Прекрати! -- одернула шаманка саму себя. -- Почему я не такова?"
Анне обернулась к ней, будто прочитала ее мысли.
– - Ты росла среди людей, сестрица, -- сочувственно произнесла она. -- И многого не знаешь. Видишь, какие мы? Как мы ходим? Какая искусная вышивка на наших нарядах? --на наряды Вия даже не глядела. -- А слышала бы ты, как мы поем, какие легенды слагаем!.. Погоди, сестра: ты еще слишком молода, и не успела расцвести. Когда твое тело перестанет расти, ты, наверное, будешь красивейшей из нас... -- и Анне рассмеялась, -- ну, то есть когда твои волосы как следует отрастут и мы тебя отмоем!
Вия встряхнула головой. Ну да, конечно: с дороги... А волосы у нее до сих пор только ниже плеч, с тех пор, как она их обрезала после смерти лекаря. Слова Анне отозвались чем-то забытым, похороненным в душе. Ведь никогда не думала всерьез, не примеряла чужую судьбу -- хватало трудностей. А хорошо, а славно бы быть красивой! Тогда бы...
"Тогда бы тебя не в клетке везли на продажу, а в закрытых носилках, под большой охраной, -- трезво сказал ей один из двоюродных братьев. -- И этот рыцарь, Ди Арси, не успел бы тебя отбить. Ну и где бы сейчас были все мы?"
Вия поджала губы. Родич прав, спасибо ему. Она гуль -- но она и человек тоже. Красота может стать как благом, так и проклятьем, в зависимости от обстоятельств. Какова была бы судьба этих красавиц, если бы не охраняли их стаи безмозглых полумужчин-полуживотных и если бы не жили они за оградой?
"Может быть, -- подумала Вия, -- если Анне права, и я еще вырасту, и стану такой же, как они, мне придется прятать лицо не из-за красной кожи -- об этом-то уже многие знают и привыкли, и при дворе Хендриксона я давно не надеваю вуали -- а чтобы, не дай то духи, моя внешность не помешала Райну... или Стару. Мало радости, если им придется все время драться из-за меня!"
– - Меня зовут Бергдис, -- сказала седовласая женщина. -- Я -- старейшина первого народа по праву избрания. Мы рады приветствовать у себя нашу потерянную сестру и ее мужей.
Райн спрыгнул с лошади -- заранее они договорились, что здесь астролог должен быть во всем первым ("Хотя бы, -- заметил Райн, -- чтобы ты в случае чего успел вытащить меч"). Стар последовал его примеру.
– - Меня зовут Райн Гаев, магистр Великого искусства, -- безмятежно отвечал Райн.
– - Меня зовут Астериск Ди Арси, рыцарь Серебряного колокола, командир Ноттских всадников и доверенное лицо Сьена Хаксли, герцога Хендриксона, -- проговорил Стар.
Райн, тем временем, помог спешиться Вии. Стар предложил руку Анне -- и та приняла ее легко и грациозно, как будто ей все время помогали с лошадями. Впрочем, может быть, и помогали.
– - Меня зовут Виола Гаева, -- проговорила Вия. Неожиданно она удивилась: раньше девушка не замечала, но, оказывается, теперь она была всего на полголовы (или даже меньше) ниже Райна. Прежде разница была куда больше -- а ведь Райн тоже вырос за последний год.
– - Мы рады знакомству, -- поклонилась Бергдис. -- Молодая сестра, не позволите ли преподнести вам и одному из ваших мужей, тому, который лучше владеет мечом, подарок-- в знак нашей радости... и извинения?
– - Извинения -- за что? -- спросила Вия. Ей было отчего-то не по себе: что за подарок они хотят преподнести ей... и Стару, выходит? После вчерашнего было неловко называть его "мужем": еще недавно в разговоре с Анне это не вызывало и половины чувств.
"Ой, да ладно, девонька, -- хихикнула Сумасшедшая Хельга. -- Год замужем, а строишь из себя!.. Ведь ничего-то и не было."
Вия оглянулась на спутников. Райн кивнул; Стар слегка пожал плечами.
Она обернулась к Бергдис.
– - С радостью приму ваш дар -- и отвечу тем же, если найдется что-нибудь достойное. Но за что вы хотите извиняться?
– - Мы допустили, что ты росла не с нами, -- с печалью в голосе ответила Бергдис. -- Чаши показали нам, что из этого проистекли для тебя многие печали.