Улей 2
Шрифт:
Марина Станиславовна с Терентием Дмитриевичем обмениваются улыбками.
Впервые Ева чувствует такую странную и такую колоссальную поддержку от людей, которых она не знает.
— Я слышала об этом! — восторженно заявляет Софи. — Там на корабле настоящий Джек-воробей…
— Не настоящий, конечно, — важно заявляет Герман, чем изрядно разочаровывает девочку. — Это же всего-навсего аттракцион.
— Не настоящий? А хоть сильно похож?
Нахмурив лоб, Герман колеблется с ответом.
— Сильно, — выдает, не
— Ух, ты! — хлопает она в ладоши. И тут же пристает к нему с новыми расспросами. — А расскажи еще что-нибудь! Какие там еще крутые аттракционы есть?
— Нууууу… Большая Гремящая Гора. И правда, такой грохот! Пески, ковбои, койоты… И настоящие змеи!
— Вау! — воскликнув, София пищит, ежится и сильнее сжимает руку Евы. — Адам, Адам? Ты слышишь? Правда, круто?
— Да, малыха, круто, — подмигивает ей брат.
— Поедем? Поедем? Адам? Мам? Дядя? — бегает глазами от одного к другому. — Все вместе! И ты, конечно, — спохватившись, гладит Еву по руке.
Хоровод добродушного смеха снимает остатки напряжения.
— Ну, — щелкнув языком, Диана принимает задумчивый вид. — Посмотрим. Ты же просила у Деда Мороза…
— Ой, Божечки, — восклицает София, выпуская руку Евы и складывая ладошки перед собой. Это выглядит настолько мило и забавно, что девушка не может сдержать смех. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — тараторит, четко выговаривая «й», которую обычно все глотают.
Атмосфера неизбежно становится легкой, хоть и с неким осадком. И, наконец, с появлением последней гостьи, Ева окончательно забывает обо всем случившемся.
У нее перехватывает дыхание.
Эти рыжие волосы… Эти глаза… Неуверенность движений… Стеснительность…
«— Смелее, крошка! — командует Ева. — Ну, что же ты мнешься, подойди и…
— Нет-нет, я не смогу, — прерывает ее девочка с всклоченными рыжими косами. — У меня сердце остановится до того, как я пересеку комнату.
— Эх… Смотри! Я сама все сделаю. И ничего ни у кого не остановится.
— Но…
— Виктория Вячеславовна! Захарченко тоже будет участвовать».
«Захара!»
«Захара!»
«Без гипса!»
Смотрит с улыбкой.
«Не обижается… Не обижается!»
Обращая взгляд наверх, через клетки этажей, к небу, которое в эту минуту Ева может четко представить. С благодарностью к тем высшим силам, которые, она уверена, сейчас наблюдают за ними.
Обнимает Дашку так крепко, как только может, и восторженно вскрикивает от переполняющей ее радости.
— Захара!
— Да… Боже, — Дашка плачет, шумно всхлипывая и мало заботясь о расплывающемся макияже. — Я так скучала…
— Но почему ты не приходила раньше?
Они обе знают, почему. Они обе знают правду.
— Гипс только позавчера сняли, — простодушно врёт Захара.
Размыкая руки, девушки встречаются глазами и смеются.
— Ты надела розовое платье? Не хочу тебя расстраивать, но ты никогда не любила этот цвет, — краснея, информирует подругу Дашка.
Исаева машинально оглядывает лиф ярко-малинового платья.
— Я не думала об этом. Не помнила.
— Это моя оплошность, — сконфуженно подает голос Диана. — Я решила, что он идеален для Евы.
— Все нормально. Мне, вроде как, все равно, что носить.
— Ого! Заявление года!
— Ну, правда, какая разница?
— Мне не терпится узнать, насколько изменились другие твои принципы. Как насчет Олега Винника[1]?
Лицо Евы становится задумчивым. И следом смущенным, потому что она помнит, кто он такой.
— Думаю, нет, — и тут же более уверенно: — Точно нет.
— Кое-что все-таки не меняется, — смеется Захарченко. — «Тристан и Изольда»?
— Э-э-э… ты спрашиваешь меня, как я отношусь к легенде?
— К фильму. Ты его обожала. Пф-ф… Но ненавидела слово, которое я использовала.
— Обожание?
— Ага, ты сложная натура.
— Не помню ничего такого.
— Правда? Неужели у тебя не возникает никакой визуализации, когда я произношу «Тристан»?
— Нет.
— Не может быть. Мускулистый красавчик с проникновенными карими глазами.
— Нет, — неловко оглядываясь на родню Титова, шепчет практически раздраженно.
Что-то ей подсказывает: Дашка смущает ее намеренно.
К облегчению Евы, Титовы расходятся, чтобы дать им некоторое уединение.
— Знаешь, это должно быть даже интересно повторно узнавать какие-то вещи, — подхватывая под руку, Захара тянет ее к окну. — Например, ты можешь посмотреть любимый фильм или прочесть любимую книгу и испытать заново все эмоции.
— Наверное, — сглатывая, соглашается Ева. — Но меня немного пугает то, что эти эмоции могут быть другими. Понимаешь? Я могу даже не осознавать это.
Пока девушки устраиваются на диване, продолжая свою болтовня, Адам кивком подзывает мать.
[1]Олег Винник — украинский исполнитель, композитор, автор песен.
Глава 40
В отцовском кабинете смотрит на часы, прежде чем сказать:
— У тебя двадцать минут. Время пошло.