Улица убитых
Шрифт:
За время, прошедшее с момента ее гибели, многое вокруг изменилось. В десяти километрах от дома Виктора построили деревоперерабатывающую компанию, и лес вокруг заметно поредел. Поначалу рабочие жили вместе, в бараках. Но по прошествии двух лет стали обзаводиться собственными домами, перевозить семьи. Собрания землевладельцев, проходившие в атмосфере церковной проводи, благодаря новым поселенцам стали живее. Во время обсуждения проекта водопровода или установки опор для линий электропередачи стал слышаться детский смех. И хотя старожилы
Пенсия, размер которой был велик даже для единственного бухгалтера в радиусе пятидесяти километров, позволяла Виктору выбираться в город и обналичивать чеки, раз в два или три месяца. В этот день он гладко выбривал лицо, надевал идеально выглаженный костюм (покоящийся все остальное время в полупустом платяном шкафу) и повязывал старомодный синий галстук – ее подарок. Он спускался по гравиевой дорожке к шоссе, расположенному южнее его дома, садился в красный автобус с хромированной решеткой радиатора и пускался в путь.
Обычно дорога занимала чуть меньше часа, если водитель не заезжал на заправку или на подъезде к городу не сталкивались какие-нибудь бедолаги. В банк он попадал к одиннадцати, а его очередь подходила аккурат за пятнадцать минут до обеденного перерыва. Этого времени хватало для того, чтобы обналичить один чек, а второй (или даже второй и третий) положить на счет. Что делать с накоплениями, Виктор не знал. Он носил одежду аккуратно, новая нужна была крайне редко. Инструменты находились в идеальном состоянии. Разбитый за домом огород позволял обеспечивать себя овощами круглый год и иногда выменивать их на молоко, яйца и мясо. Поэтому чаще всего он покупал вещи для нее.
Выходя из банка без одной минуты двенадцать, Виктор направлялся по магазинам. Проходя мимо витрин с надписью «Все для дома» или «Уют домашнего очага» он будто задавал вопрос: «Ну, как тебе, нравится что-нибудь?». Поначалу никто не отвечал, но стоило повторить вопрос два или три раза, как откуда-то извне звучал ее голос: «Здесь ничего. Пойдем дальше». И он шел. Или «Да, вот эти занавески отлично подойдут в спальню». Тогда Виктор подходил к кассиру, доставал из потертого бумажника несколько хрустящих купюр и просил завернуть покупку.
Так он приобрел несколько чайных сервизов, ковер, пару подпорок для книг в виде вставших на задние лапы зайцев, набор чугунных кочерег для камина и даже огромный шкаф с нишей для телевизора. Одним словом, предметов, которые сам Виктор никогда в жизни бы не купил. Тем не менее, многие, кто бывал у Виктора в доме, отмечали изящную, со вкусом составленную обстановку. «Спасибо, – отвечал Виктор. – Это все моя жена. Она так и сказала: эти занавески отлично дополнят кухонный ансамбль». Гости понимающе кивали.
Разговоры с мертвой женой породили множество слухов, общий смысл которых заключался в том, что у старика плохо с головой и нужно держаться от него подальше. Виктора это устраивало. Он хотел, чтобы его оставили в покое.
Лишь однажды Виктор снял деньги со счета для себя. Это произошло около десяти лет назад, когда дом у подножья холма наконец подключили к городской системе водоснабжения, а колодец за ненадобностью осушили. Засыпать его старик на всякий случай не стал, только накрыл крышкой, сколоченной из дубовых досок. Ее сколотил один из лесорубов. В назначенный день он пришел не один, с сыном.
Мальчик отмерял и намечал карандашом, а мужчина отпиливал доски. После того, как нужное количество досок было приготовлено, мужчина стал сбивать их вместе. В какой-то момент мальчик крикнул:
– Пап, а можно я попробую?
– А ты сможешь? Если испортишь доску, кто будет платить?
– Я не испорчу. Честное слово.
Голос мальчика был полон решимости. Мужчина засмеялся и взглянул на старика. Виктор стоял поодаль и наблюдал за работой.
– Конечно! Пусть попробует, – сказал он.
Идеально сбить крышку у мальчика не вышло. Несколько раз гвозди от его ударов загибались, а два раза он и вовсе промахивался, оставляя на древесине шрамы-вмятины от удара молотка.
– Не стоило тебе этого делать, – сказал отец. Ему было стыдно за сына. Виктор понял это и поспешил его успокоить.
– Ничего страшного. Это ведь просто крышка для колодца. Пусть тренируется, сколько душе угодно.
– Извините, – мужчина поднял ладони вверх, словно сдаваясь в плен. – Обычно он куда более проворен. Видимо, придется ему отработать испорченное.
– Не стоит, – махнул рукой старик. – Это лишнее.
– Вовсе нет. Я хочу, чтобы мой сын научился тому, что каждая вещь в этом мире имеет свою стоимость. И если он испортил что-то, то должен восполнить потерю. Как может: деньгами или работой. Умелые руки ведь всегда ценятся. Только так он научится относиться к вещам бережно.
В голосе мужчины чувствовалась твердость и ни капли злости. Мальчик молчал. Он опустил глаза в землю, жалея о том, что напросился сопровождать отца.
– Ну, – протянул старик, – вообще-то силы у меня уже не те, что прежде. Некоторые вещи в моем возрасте делать не так уж просто. Например, переносить бревна, – старик кашлянул, – проводить ночи в поле, охраняя урожай от диких собак.
Мальчик испуганно посмотрел на отца.
– Или носить почту в город? Вы же носите почту сами? – спросил старика отец.
– Именно так, – нахмурился Виктор. – Сегодняшним почтальонам нельзя доверять.
– И как долго приходится идти? – спросил мальчик.
– Примерно два дня. Если срезать через лес. Если идти по дороге, то все три. Но маленькому мальчику я бы не советовал идти одному по дороге. Вы согласны?
– Без сомнения, – ответил мужчина. – Как думаете, сколько придется топать моему мальцу?