Улитка в тарелке
Шрифт:
— Или это подземный ход? — Эви вспомнилось, как недавно его все же затащили в компьютерный зал, и он немного понаблюдал за одной игрой. Там герой как раз через подземный ход выбрался.
— А как мы его найдем? — ее хмурые глаза вдруг знакомо просияли: — Надо их выследить!
— Воспитателей? Да! Точно. Когда-то же они должны принести продукты.
Мира торопливо предупредила:— Только ни у кого ничего не спрашивай, а то еще догадаются. Мы же никогда в жизни не спрашивали, откуда что берется. А почему мы не спрашивали?
— Маленькие были, — предположил Эви. — Кормят вовремя, чего еще надо?
«А теперь надо», — ей вдруг стало тоскливо и захотелось убежать от Эви, потому что слезы она не показывала даже ему. Мире самой было непонятно и оттого страшновато: почему Стена, возле которой она выросла, с сегодняшней ночи стала давить на нее? Она была слишком высокой, эта Стена… Вчера это казалось надежной защитой, ведь все знали, что за ней — пропасть. А сейчас одно только ощущение, что Стена рядом, сдавливало горло, как те ошейники, которые Прат иногда надевал собакам. Обычно те бегали свободно, но иногда по вечерам их привязывали возле домиков.— Чтоб за ними не увязались! — она выкрикнула это и схватила Эви за плечи так, что он весь сморщился. — Вот как мы их выследим! Они привяжут собак. А потом отправятся к своему тайному ходу. Они боятся, что собаки их выдадут.
Мальчик смотрел на нее с уважительным испугом:— Ну, ты… Как ты догадалась?
— Меня душит. — Мира потерла шею и чуть откинула голову. — Понимаешь? Вот я собак и вспомнила.
— Душит? — повторил Эви, и стало заметно, что он прислушался к своим ощущениям. — А у меня в горле чешется.
Она шепнула, хотя вокруг никого не было:— Это оттого, что плакать хочется.
— Плакать?! Вот еще — плакать!
Он изобразил возмущение, вытаращив глаза и округлив рот, но Мира успела заметить, что в самый первый миг, на одну только секундочку, он согласился с ней.— Было бы из-за чего, — добавил он презрительно и сплюнул на траву.
Так часто делали другие мальчишки, но не Эви. Он всегда считал траву живой настолько же, как и человек. Кому приятно, когда в него плюют?— Сегодня мы не сможем поиграть, — проследив за ним, решила Мира. — Совсем не хочется… Скорей бы уж они привязали собак, а то мы заболеем дожидаться!
— А если уже вечером?
Эви усмехнулся, но глаза выдавали, как ему страшно. «Он ведь сроду ночью в лес не ходил, — с жалостью подумала Мира. — А тут вообще — неизвестно куда…» Приняв безразличный вид, она небрежно бросила:— Да я одна прослежу. Двоих еще заметят! Тогда — все… Ты спи. Я утром тебе все расскажу.
От радости желтоватые уши мальчика даже порозовели. Быстро заморгав, он виновато спросил:— А ты ничего? Тебе не страшно будет?
— Да ну! — протянула она, сделав убедительную гримаску. — Я так буду прятаться, что они в жизни меня не заметят.
Про себя она добавила: «Если получится». И попыталась представить, что же будет, если ее поймают. Дрим, конечно, заступится за нее, но что-то они все равно с ней сделают, чтобы остальные ничего не узнали. «Я хочу к Дриму, — вдруг поняла она. — Я просто посмотрю на него и все…» Эви прошептал:— Почему-то мне кажется, что они прямо сегодня туда и отправятся.
— Может, — рассеянно отозвалась Мира, думая о своем. Ей было тепло и грустно думать об этом.
— Ты не проспишь?
— Да я вообще спать не буду!
— Ага, знаешь, как бывает! Скажешь себе: не буду спать. А потом — раз! — и уснул. И сам не понял, как это вдруг…
Мира рассмеялась и легонько толкнула его в плечо:— Это у тебя вечно так — раз! — и уснул. А у меня так не бывает. Я еще ни разу не заснула, если ночью хотела выйти.
— Ты, наверное, меньше спать любишь, — вздохнул мальчик. — Так мы не будем сегодня играть?
— Нет. Мне надо… подумать.
«Я тоже вру ему! — ужаснулась она. — Это и значит — становиться взрослой?» Послушно кивнув, Эви отступил:— Тогда я пошел?
— Где ты будешь? — Мира чувствовала себя виноватой.
— Не знаю еще. Пойду свою улитку проверю. Я ее совсем забросил… Может, выпущу сразу. Как ты думаешь, ей скучно сидеть в тарелке?
Мира немного подумала:— Иногда ведь хочется и дома посидеть.
Но Эви твердо сказал:— Я ее выпущу. А то мне приятно, что она у меня, а ей, может, тоска одна!
— Да нет, Эви!
Он вдруг закричал, весь ощетинившись:— Что ты споришь? Ты вон только узнала, что мы здесь тоже, как в тарелке, сидим, так сразу сбежать захотела! А ей, думаешь, не хочется?
— Я не сбежать, — растерянно возразила Мира. — Я же вернусь… Мы все вернемся. Мы же только посмотреть…
— Ага, — он хмуро уставился в землю.
— Ты что — не веришь?
— А вдруг там… так здорово, что нам уже и возвращаться не захочется?
«Но Дрим ведь тут останется! — вспомнила Мира. — Конечно, мы вернемся. Я уж точно».— Посмотрим, — сказала она. — Мы еще и не ушли никуда.
Покусывая сладкий стебелек травинки, она проследила, как Эви уходит все дальше, опустив и без того покатые плечики. Он старался идти быстро, но на самом деле еле плелся, и Мира с тревогой подумала: «Ну, и на сколько мы уйдем за ночь, даже если выберемся? Они же догонят нас в два счета… Ну и что? Вот тогда мы у них и спросим: а почему нам нельзя увидеть весь мир? Вы-то его видели…» Эви оглянулся, и она махнула ему рукой. Не ответив, он прошел между кустами шиповника, на которых уже глянцево желтели крупные плоды, похожие на елочные шарики. Эви их не заметил. Ему не хотелось сладкого, хоть и было слишком горько от мысли, которую он уносил в себе: «Ей прямо не терпелось от меня отделаться…» Такого еще не бывало. Конечно, случалось, что они ссорились и расходились в разные стороны, думая, что ненавидят друг друга. Но сейчас ведь этого не было! А без причины Мира еще никогда не избавлялась от него. «Да еще машет! — с трудом сглатывая обиду, вспоминал он. — Очень мне надо, чтоб она махала…» Оглядев пустые домики, все разноцветные и одинаковые, как конфетти, Эви пошел к тому, что ото всех отличался. «Виртуальный мир» был трехэтажным, чтобы всем хватало места, и окрашенным так ярко, будто весеннее небо просто стекло на него и застыло на стенах. Для всех ребят, кроме Эви и Миры, здесь и было само небо, в котором можно летать и чувствовать себя легким и сильным. Как будто ты уже вырос. «Но это же вранье!» — однажды презрительно заметила Мира, и он ей поверил. Эви и сам смутно чувствовал, что это не совсем правильно — проводить целые дни в мире, которого на самом деле нет. «Уже лет пять они оттуда не выходят! — подсчитал он. — А раньше? Мы хоть играли во что-нибудь, когда были совсем маленькими?» Собравшись с духом, хотя никакой опасности и не таилось за стеклянной дверью, Эви вошел внутрь и на цыпочках приблизился к первому залу. Здесь было всего пять кресел, кожаных, мягких, в которых можно было почти лежать. Эви до сих пор помнил, какие они удобные — эти кресла, хотя не заходил сюда давным-давно. В них так удобно, что хочется лежать и лежать, не замечая, как проходят целые недели… На лицах у ребят были специальные маски, через которые они видели тот — свой любимый — мир, но Эви все равно узнал каждого. И подумал с сомнением: «А может, они и не захотят идти с нами? Их за порог-то не вытащишь…» Ноги у всех чуть подергивались, совершая мнимые прыжки, и шевелились пальцы, когда им чудилось, что они бросают мяч. Если следить за ними достаточно долго, то начинает казаться, что они вообще не умеют ходить и не в состоянии вскинуть руку. Но Эви хорошо знал, что до столовой каждый из них добирается чуть ли не бегом… Как-то раз Прат сказал директору «Виртуального мира»: