Улитка
Шрифт:
Мана неожиданно для себя побежала в ближайший двор. Не раздумывая, просто ноги сами ускорились, сворачивая с прямой дороги. Мобильник стал каким-то совершенно чужим посторонним элементом в ее жизни, тяжело оттягивая руку.
Скрыться с дороги, добежать до помойки… Она взяла смартфон обеими руками и со всей силы опустила на край мусорного бака, переламывая конструкцию. Еще раз, пока он не развалился надвое. Стекло стало матовым от покрывших его трещин, и от этого Мане стало очень грустно. Словно какая-то жизнь угасла в ее руках. Ее прошлая жизнь, тихая и понятная. Она чуть помедлила и
Потянула руки накинуть на голову капюшон, в надежде скрыться от вездесущих камер, но худи осталось в стиральной машинке. Блиииин… Чего будет, если оно мокрое пролежит там так долго? Выветрился ли запах? Или ее уже теперь и открыть будет нельзя? Да, пофиг, это даже не проблема на фоне всего остального, вдруг решила она.
Опустив голову вниз, сунула руки в карманы джинсов. В кино так всегда передвигаются те, кто хочет спрятаться, и это оказалось очень удобным. Словно защитный панцирь окружил ее, создавая иллюзию безопасности. Очень хотелось стать еще меньше, сложиться куда-то внутрь себя, вобрать все, чего касался окружающий воздух, внутрь, потом еще раз и еще, пока на какой-то итерации от нее не останется ничего кроме незаметного черного пятнышка.
Не как у художника. Еще дальше и глубже – минимум смысла при минимуме форме. Просто проекция тени улитки, закрученная против часовой стрелки внутрь себя. До момента их первой встречи, подумала Мана. До момента, когда она вдруг узнала Улитку. До… Когда это было?
Это отвлекло ее от размышлений о предстоящей встрече. Она с удовольствием просто вспоминала.
Как Слизняк, нетерпеливо пожирая ее глазами, первый раз приказал раздеться. В приемной было еще несколько людей, это не напоминало какое-то интимное действие, но его взгляд упорно говорил иное.
Ну, да, полгода потребовалось, чтобы Мана поняла, что Улитка спряталась на плитке. Всего лишь? Не так уж и много времени для того, чтобы полностью переменить свою жизнь.
Мана вынырнула из дворов и воспоминаний и сразу же увидела свою мать.
В том, как она стояла, было что-то неестественное, какое-то начатое, едва намеченное движение, подавленное в самом зародыше, легкий полунамек, требующий развития и продолжения, глаза отказывались воспринимать эту статику.
Регос, видимо, сам недавно приехал, хотя Мана не слышала, что он говорил, но стоял он как-то немного виновато, совершенно по-идиотски держа перед собой рюкзак – обеими руками, словно иллюстрация в толковом словаре к фразе «без вины виноватый». Мать умела производить на людей такое впечатление.
– Ну ты пешком, что ли, от дома шла, я не понимаю?
Спираль внутри Маны вдруг раскрутилась, раз, два, три оборота, стрелки побежали в положенную им сторону.
Неожиданно для себя она просто проигнорировала свою мать.
– Привет, Регос, слушай, спасибо тебе огромное, что приехал, я прям очень… – она не нашла следующего слова и продолжила другим предложением. – Не знаю, что бы я без тебя делала.
На лице Регоса, сквозь чуть понуро-виноватое выражение принялась пробиваться улыбка, но ее оборвали.
– Так, голубки, вы будете миловаться и мне тут и дальше стоять, как статуе?! Может, сделаете чего-то уже, наконец?
Мимика Регоса опять изменилась – словно пробежала незаметная рябь. Он опустил глаза.
– Светлана Андреевна, – он очень отчетливо выговорил ее имя и отчество, словно недоверчиво примеряя – точно ли подходит? – мне нужно посмотреть, в порядке ли питание скелета.
– Ну так смотри уже, вот чудо-то…
Он обошел сзади, провожаемый взглядом Маны. Поставил на асфальт рюкзак и присел на одно колено. Потом встал, все пытаясь найти удобную позу.
Пластины экзоскелета шли сзади, вдоль ног и позвоночника, обхватывали талию, бедра, икры и забавными погонами падали на ключицы. Регос все пытался как-то пристроиться к батарее на спине, индикатор заряда мигал зеленым, но первое, что ему пришло в голову – где-то обрыв цепи. Судя по тому, что питания не было во всем оборудовании – где-то около батареи. Наверное. Ему приходилось уже ремонтировать такие вещи, после окончания гарантии многие предпочитали искать каких-то знакомых умельцев, в мастерских было слишком дорого. А гранты на бесплатный ремонт – слишком долго. Так что да – или питание или мозги. Лучше – питание, мозги стоили немалых денег.
Он проверил дату изготовления на шильдике – гарантийный срок закончился полтора года назад. Ну, что ж… он принялся снимать крышку отсека странными, неловкими движениями, боясь прикоснуться к этой своеобразной женщине, словно ее тело было покрыто настолько едкой кислотой, что даже сквозь одежду могло причинить серьезные повреждения.
Регос встречал ее буквально третий раз в жизни, но уже хорошо понимал, почему все знакомые стараются ее избегать, а Мана очень не любит о ней рассказывать. Да и что тут рассказывать?
– Долго ты будешь возиться?
– Мам, он не знает же, что случилось, – вступилась Мана, и Регос почувствовал вдруг, что что-то изменилось. Продолжая крутить болты, он взглянул нее.
– Не знает он… Так пусть узнает скорее, я уже два часа тут торчу!
– Тогда пять минут точно ничего не решают же. Не мешай лучше.
Регос смотрел. Мана словно старалась казаться меньше, чем обычно, прижатые локти, неловкий наклон головы, словно ей хотелось втянуть в шею или даже еще глубже… Но что-то очень новое. Какая-то отчаянная энергия, ощущение, что внутри медленно тикает таймер взрывного устройства. Неисправный таймер, который просто предупреждает, что вот, он есть, проводки от него бегут к взрывателю, они очень короткие, и показаниям на таймере верить нельзя. На самом деле взрыватель командного типа, вот только кто или что подаст нужный сигнал…
Наверное, мать Маны тоже что-то ощутила, потому как предпочла не продолжать разговор. Или просто надулась – со спины было не разобрать.
Регос вздохнул и погрузился в работу.
Заряд на аккумуляторе, действительно, был, он попытался прозвонить всю цепь, но конструкция стояла слишком ненадежно.
Регос сдался. Еще уронит невзначай, это будет совсем фиаско.
– Надо вести в мастерскую, – сказал он куда-то в воздух, вставляя аккумулятор в гнездо.
– Дожила. Меня ремонтировать будут. Вот он, ваш прогресс, раньше б просто сдохла и все, отмучилась, а теперь – ну за что мне это все?!