Ульмигания
Шрифт:
— Итак, чего ты хочешь? — спросил Лех.
— Я спас тебе жизнь, это дорого стоит, — начал Дилинг.
— Чего же ты требуешь? — перебил его Лех.
— Службы. Я мог стать вождем, но Крива добился, чтобы мой род изгнал меня. Я странствовал восемь лет, а когда вернулся домой, Крива отнял у меня жену и убил друга. Я не хочу возвращаться в Пруссию, потому и пришел к тебе. Я славный воин, и ты очень скоро убедишься в этом, если возьмешь к себе на службу.
— И ты не просишь вознаграждения сразу?
— Я воин. Все, что мне нужно, я заберу
— Твои слова мне нравятся. Положим, я возьму тебя, согласен ли ты окреститься?
— Нет.
— Почему?
— Я прусс. Таким уж уродился и вряд ли изменюсь, если повешу на себя крест.
Лех помолчал, с любопытством разглядывая Дилинга, потом сказал:
— А знаешь, прусс, если б ты мне сейчас ответил утвердительно, я бы тебе не поверил. Хорошо, я принял решение. Завтра мы выступаем на Плоцк. Ты пойдешь впереди вместе с моими лучшими рыцарями. Посмотрим, каков ты в деле. А после поговорим о службе. Ты свободен. Но не думай, что тебе удастся бежать, за тобой будут присматривать.
— Сегодня, — сказал Дилинг.
— Что?
— Выступать на Плоцк нужно сегодня.
— Так… — протянул Лех. — Вот теперь я вижу, что ты знаешь гораздо больше, чем сказал мне.
— Я сказал все, что знал. Только ты плохо слушал, князь. Я говорил, что твой брат в союзе с пруссами и поморянами. Но если пруссы должны двинуться на юг после того, как узнают о твоей кончине, то Святополк вряд ли станет ждать. Я думаю, он уже идет и будет здесь если не сегодня, то завтра.
Князь задумчиво уставился в узор ковра под ногами.
— Похоже на то, — сказал он после раздумий. — Конрад не осмелился бы убить моих гонцов, если б не был уверен, что это сойдет ему с рук. Видно, он действительно рассчитывает на чью-то помощь. Ну что ж, милый братец, значит, пришла пора окончательных расчетов.
— Выходим не медля. Говорек, трубить «поход», — приказал Лех.
Глава 27
Лех Белый не дошел до Плоцка. В районе Бреста Куявского его нагнали отряды Святополка и с ходу, не дав краковцам возможности развернуться, ударили в тыл и разметали обозы.
Удар был настолько неожиданным, что в первые мгновения обескураженный Лех в панике принялся отдавать самые нелепые приказы. Так, он распорядился выстроить повозки для обороны, хотя видел, что большая их часть уже уничтожена, а остальные в беспорядке разбросаны. Он кричал, призывая под свои флаги рыцарей, не замечая, что хоругви втоптаны в грязь бесцельно метавшимися воинами. Те пытались спастись от окружения поморянами. Лишенный поддержки, Лех, как простой воин, сражался, размахивая мечом направо и налево, пока под ним, вспоротая ловким ударом, не рухнула лошадь. Какой-то пехотинец занес над Лехом топор.
— Я князь! Князь! — закричал Лех, сдергивая шлем.
Крик этот, казалось бы, абсолютно бессмысленный, все же оказал свое действие. Пехотинец отступил, опуская оружие, и тут же пал сам, сраженный мечом Дилинга.
Лех вскочил в седло приведенной пруссом лошади.
— Бежим! — сказал Дилинг. — Ты уже не спасешь свое войско, спаси хотя бы голову.
В отчаянии Лех окинул взглядом поле битвы. Повсюду поморяне гонялись за бросившимися врассыпную краковцами. Прусс был прав, их уже ничто не могло спасти.
«В Гнезно!.. — мелькало в голове Леха под стук копыт. — Собрать горожан… Поднять Великую Польшу… Связаться с русскими. Романовичи помогут… Покарать изменников!»
Он так и не узнает, что зять Святополка Владислав Одонич уже выбил из Гнезно Владислава Великого и погнал его в сторону Познани, а князья Романовичи, бывшие до сих пор союзниками обоих братьев Казимировичей, решили принять сторону одного из них и уже бесчинствуют в пылающем Кракове. Не узнает, потому что в планы его спасителя-прусса не входило длинное путешествие.
У какого-то ручья они спешились, чтобы передохнуть. Дилинг напился коричневой от листьев воды, потом вымыл руки и вытер их о штаны.
— Ты спас мне жизнь, — сказал ему Лех.
Прусс не ответил.
— Как тебя зовут, гот?
— Дилинг, из рода Выдры.
Лех усмехнулся:
— У нас считается, что человек произошел от человека, а не от зверя. Но все равно, я запомню твое имя.
— Ага, — кивнул Дилинг.
Лех сидел, привалившись к березе, а прусс стоял перед ним.
— Садись, — сказал Лех. — Отныне я разрешаю тебе сидеть при мне. А доберемся до Гнезно — я посвящу тебя в рыцари.
— Мне это не нужно, — сказал Дилинг. — Да и ты уже не доберешься до Гнезно.
— Разве мы поехали не в ту сторону?
— Мы уже приехали, князь. Я ведь говорил, что должен убить тебя.
— Да, но ведь ты не сделал этого. Садись же!
— Я это сделаю сейчас.
Только тут Лех заметил, что прусс держит руку на рукоятке кинжала. Тот еще был у него в ножнах, но само положение руки вызвало у князя прилив холодной тошноты. Он потянулся за мечом, одновременно заметив, как внимательно прусс следит за его движениями.
— Ты что это вздумал? — спросил Лех, поднимаясь с земли.
— Молись, князь, не теряй времени, — сказал Дилинг.
Лех уже встал на ноги и почувствовал себя увереннее.
— Ах ты быдло!.. — рявкнул он.
Вытащить меч князь успел только до половины. Длинное лезвие кинжала вошло ему в голову снизу вверх точно под мочкой левого уха, и он рухнул без единого звука и вздоха.
Дилинг снял с его пальца печать с орлом и спрягал в кожаный кошелек на груди. Потом обтер кинжал пучком травы и занялся разоблачением князя. Доспехи были добротны и богаты. Вместо кольчуги — склепанный из тонких чешуек гибкий панцирь с наплечниками в виде львиных морд. Меч был непривычно длинен для Дилинга, но хорошей работы и стоил прилично. Его он тоже взял. Щит же — массивный, украшенный кованым гербом, неудобный и слишком заметный — он положил на тело князя. Теперь ляхи по крайней мере по щиту узнают его.