Уловка медвежатника
Шрифт:
Под окнами, бережно взяв под локоток своих спутниц, прогуливались несколько молодых пар. Еще одна странность, на которую стоило обратить внимание, – на улице не было ничего такого, что могло бы заинтересовать влюбленных. Обычно молодые люди сворачивают на соседнюю улицу, где имеются два сквера и зеленый бульвар, тянущийся через несколько кварталов. Вот где гулять раздолье!
Появились лоточники и, заняв место на углах зданий, принялись торговать пирожками. Еще одна новость – прежде торговцы здесь не встречались. Нужно быть совершенно слепым, чтобы не заметить произошедших
Из банка Виктор Краюшкин вышел с объемным саквояжем под мышкой и быстрым шагом направился к поджидавшему его экипажу. Евдокимов скучал и развлекал себя тем, что разглядывал красивых барышень. Подобные вещи надоедают редко, но по его постной физиономии было заметно, что прошедшие полтора часа не показались ему одним мгновением.
– Теперь на Мещанскую, – прижимая саквояж обеими руками, плюхнулся Краюшкин в кресло.
Кучер приободрился:
– Поехали! – взмахнул он вожжами.
Уже через полчаса экипаж подкатил на Мещанскую улицу.
– Вот что, голубчик, тебя как звать-то?
– Федором кличут, – басовито прогудел кучер.
– Червонец заработать хочешь? – поинтересовался Краюшкин, прищурившись.
Из-под косматых бровей на Виктора Алексеевича глянули хитроватые карие глаза.
– Я то, конечно, барин, извиняюсь, – рассудительно заговорил извозчик. – А только хотел спросить, а уж не брешешь ли ты? Такие-то деньжища!
Евдокимов хохотнул. Речь извозчика его явно забавляла.
– Вот тебе, Федор, авансец, – сунул Краюшкин в растопыренную ладонь извозчика три рубля. – Дожидайся меня, пока я не выйду.
– А как долго ждать, барин?
– Хоть до самой ночи! – отрезал Краюшкин.
Упрятав деньги в карман, кучер клятвенно заверил:
– Ну коли так… Куда же я денусь, барин? Да мне такие деньги и за неделю не заработать.
Прижав саквояж обеими руками к груди, Краюшкин сошел на мостовую. Боязливо озираясь, словно бы опасаясь нежданного нападения, шмыгнул в подъезд.
Швейцар распахнул перед старым знакомым дверь, любезно раскланиваясь. Нигде более не останавливаясь, Виктор Алексеевич прошел до самой двери, ощущая за спиной тяжеловатое сопение Евдокимова. Дверь открылась тотчас, едва он ступил на порог. Похоже, что его ожидали.
– Милости просим, господин Серафим Родионович, – елейным голосом проговорила хозяйка, отступая в сторону.
Виктор Краюшкин отметил, что сейчас на ней было темно-фиолетовое платье, выгодно подчеркивающее ее талию. На ногах черные ботики с позолоченной пряжкой. Одеваться женщина умела. За ней в прихожую вошел Тимофей Макарцев, широко улыбаясь.
– Мы вас заметили из окна. Ждали-с!
– Немудрено, – понимающе протянул Краюшкин, похлопывая пятерней по кожаному саквояжу.
– Что-то вы, батенька, тепло оделись. На дворе теплынь, – указал Макарцев на меховую жилетку и шарф, плотно завязанный вокруг горла.
– Хворь одолела, – признался Краюшкин. – Боюсь, как бы совсем не свалиться.
Переглянувшись, Евдокимов с Макарцевым понимающе заулыбались.
– Это вы, наверное, от холодного шампанского, – предположил Макарцев. – Постучав пальцем по горлу, добавил: – Оно по горлу бьет. Я бы вам советовал выпить хорошего красного вина. Оно позволит вам вылечить не только горло, но и заметно поднять настроение. Аннушка, хозяюшка наша! – громко позвал Тимофей Макарцев. – А не принесете ли нам бургундского!
– Я бы хотел воздержаться, – неожиданно запротестовал Виктор Краюшкин. – Сначала дело, а потом все остальное.
Тимофей Макарцев обескураженно развел руками:
– Ну, если вы так решили…
– Ценные бумаги при вас? – по-деловому осведомился Краюшкин, смотря Макарцеву прямо в глаза.
– Можете взглянуть, – спокойно отвечал Тимофей, не отводя взора. – Они здесь!
Развернувшись, он подошел к кованому сундуку, совершенно не к месту стоявшему среди секретеров и столов и, приподняв тяжелую крышку, произнес:
– Полюбуйтесь! Вы видели когда-нибудь сундук стоимостью два с половиной миллиона рублей?
Виктор Краюшкин продолжал сжимать в руках портфель, не желая расставаться с ним даже на секунду. Сделал шаг, потом другой, такой же крохотный. И, подавшись малость вперед, заглянул в распахнутое нутро сундука. Ценные бумаги, перетянутые тонкой бечевой, лежали аккуратными пачками, составленными в ряд. Видно, в таком же идеальном состоянии они когда-то хранились в банке.
– Впечатляет?
– Есть немного, – сдержанно согласился Виктор Краюшкин. – Хотя нас, миллионщиков, не очень-то удивишь.
Глаза Макарцева заговорщицки прищурились.
– Думаю, что полиция много бы отдала за то, чтобы узнать, где именно находятся эти деньги.
– Пожалуй.
– Бумаги вы посмотрели. А теперь нам хотелось бы взглянуть на деньги.
Поставив саквояж на ломберный стол, Виктор Краюшкин щелкнул замками и, распахнув его, произнес не без торжества:
– Взгляните, господа!
Поспешнее, чем следовало бы, Евдокимов подошел к саквояжу и, вытянув шею, заглянул в нутро. Макарцев, напротив, лениво, сделал один шажок и, глянув на выпирающие пачки, сдержанно сообщил:
– Вижу. Значит, здесь ровно полтора миллиона рублей?
– Разумеется.
– Мне почему-то думалось, что саквояж должен быть побольше.
– Какой есть… Не будем терять время, господа, – поторопил Виктор Краюшкин. – Давайте займемся проверкой.
– Прошу вас, – предложил Макарцев, сдвигая ломберные столы.
Виктор Краюшкин сел за стол. Макарцев принес кипу ценных бумаг и, аккуратно положив ее рядом с Краюшкиным, произнес:
– Изучайте!
И вместе с Евдокимовым расположился с противоположной стороны стола.