Ультиматум Борна
Шрифт:
– А, вот ты о чем, – засмеялся Борн, чтобы скрыть свою неосведомленность. – Я не думал, что в таком месте…
– В таком месте, – вмешался обладатель футболки без рукавов, – можно встретить любого человека. Я подумал, что ему стоит с тобой переговорить. Он американец, и его французский довольно grotesque [75] , но если будешь говорить не очень быстро, он тебя поймет.
– Это ни к чему, – произнес Джейсон по-английски с легким акцентом. – Я вырос в Нёфшателе, но провел несколько лет в Штатах.
75
Забавный (фр.).
– Рад
– Тогда начнем, – по-английски с сильным акцентом сказал бельгиец. – Меня зовут… Моррис – отличное имя, не хуже других. А этого моего молодого приятеля зовут Ральф, во всяком случае, он так сказал. А как твое имя, мой раненый герой?
– Франсуа, – отозвался Борн, который в этот момент думал о Бернардине и том, насколько успешно тот справляется со своей миссией в аэропортах. – И никакой я не герой – мои враги умирали слишком быстро… Заказывайте выпивку, я плачу.
Они так и сделали, и Борн заплатил, судорожно соображая и пытаясь вспомнить то немногое, что ему было известно о французском Иностранном легионе.
«Как же легко дались первые слова», – подумал Хамелеон.
– Почему ты решил записаться в Легион, Ральф?
– Решил, что это будет для меня правильнее всего – исчезнуть на несколько лет, минимум на пять.
– Если сможешь хотя бы первый год продержаться, mon ami, – вставил бельгиец.
– Моррис прав. Слушай то, что он говорит. Офицеры там строгие и жестокие…
– Все они французы! – добавил бельгиец. – Не меньше девяноста процентов. Только один иностранец из трех сотен дослуживается до офицерских погон. Так что не питай иллюзий.
– Но у меня хорошее образование. Я инженер.
– Значит, будешь строить хорошие нужники на территории лагеря и проектировать отличные дырки для засранцев во время сражения, – хохотнул Моррис. – Скажи ему, Франсуа. Объясни, как там обращаются с учеными.
– Те, у кого есть образование, в первую очередь должны уметь драться, – сказал Борн, надеясь, что он прав.
– Святая правда! – воскликнул бельгиец. – Потому что их образованность будет вызывать подозрения. А не станут ли они слишком много думать? Не станут ли они думать, когда им платят только за то, чтобы они выполняли приказы?.. Нет, mon ami, я бы не стал выпячивать свою erudition [76] .
– Пусть она проявляется постепенно, – добавил Борн. – Показывай ее, когда она кому-то понадобится, а не когда ты захочешь ею похвастать.
76
Эрудицию (фр.).
– Bien! [77] – закричал Моррис. – Он знает, что говорит. Настоящий legionnaire! [78]
– Ты умеешь драться? – спросил Джейсон. – Сможешь убить человека?
– Я собственными руками убил свою невесту вместе с ее двумя братьями и кузеном – я их зарезал. Она трахалась с одним банкиром из Нешвилла, а они ее покрывали и получали за это много денег… Да, я могу убивать, господин Франсуа.
Облава на сумасшедшего убийцу в Нешвилле.
77
Именно (фр.).
78
Легионер (фр.).
Подающий
Борн вспомнил заголовки газет всего лишь недельной давности и пристально посмотрел в лицо молодого американца.
– Ты создан для Легиона, – сказал он.
– Если надо будет замолвить словечко, господин Франсуа, могу я упомянуть вас?
– Это не поможет тебе, парень, а только навредит. Если на тебя станут давить, просто расскажи правду. Это и будет твоей рекомендацией.
– Aussi bien! [79] Он знает законы Легиона. Они стараются не брать маньяков, но если что, они… как это сказать, Франсуа?
79
Тоже верно (фр.).
– Полагаю, закроют глаза.
– Oui [80] . Они закроют на что-то глаза, если есть…
– Если есть смягчающие обстоятельства.
– Видишь? У моего друга Франсуа тоже имеются мозги. Не понимаю, как ему удалось выжить?
– Я тщательно скрывал их, Моррис.
Официант в самом грязном фартуке из тех, что доводилось видеть Джейсону, хлопнул бельгийца по шее.
– Votre table, Rene [81] .
80
Да (фр.).
81
Твое блюдо, Рене (фр.).
– Ну и что? – пожал плечами Моррис. – Еще одно имя. Quelle difference? [82] Давайте теперь поедим, и если повезет, то не отравимся.
Спустя пару часов, когда Моррис и Ральф успели опустошить четыре бутылки дешевого vin ordinaire вместе с подозрительной на вид рыбой, посетители «Сердца солдата» приступили к выполнению обычного ночного ритуала. Тут и там вспыхивали драки, прекращаемые мускулистыми официантами. Пронзительно звучавшая музыка воскрешала в памяти выигранные и проигранные сражения, вызывая споры между старыми солдатами, бывшими пехотинцами, пушечным мясом, которые тут же становились обидчивыми и гордыми от того, что выжили, потому что они выжили посреди такого кровавого ужаса, какой и не снился их начальникам в расшитых золотом мундирах. Это был гомон толпы бесправных пехотинцев, который можно было слышать во все времена – начиная с эпохи фараонов и заканчивая войной в Корее и Вьетнаме. Облаченные в красивую форму офицеры отдавали приказы из-за линии огня, и пехота погибала, чтобы оправдать мудрые решения своих командиров. Борн вспомнил Сайгон и не смог осудить существование такого места, как «Сердце солдата».
82
Какая разница? (фр.)
Старший бармен, массивный лысый мужчина с очками в металлической оправе, взял телефонную трубку, скрытую до этого под дальним концом стойки, и приложил ее к уху. Джейсон наблюдал за ним из-за движущихся фигур. Глаза бармена осматривали заполненный людьми зал – то, что он слышал, было важным, а на то, что видел, можно было не обращать особого внимания. Говорил он недолго, затем опустил руку под стойку и некоторое время не вынимал – он набирал номер. Опять быстро что-то сказал и спокойно вернул трубку на место. Старина Фонтейн описывал эту процедуру на острове Транквилити. Сообщение принято, сообщение передано. А на другом конце линии находился Шакал.