Ультиматум Борна
Шрифт:
– Его звали Кван Су, – пробормотал Борн, качая головой вперед-назад, будто пытаясь стряхнуть кошмар. – Он был еще ребенком, лет шестнадцати или семнадцати, и посылал деньги, вырученные за наркотики, домой, в три деревни, чтобы они не умерли от голода. Другого способа помочь им не было… дерьмо! На что бы только ни пошел любой из нас, если бы наши семьи умирали от голода?
– Это не возымело бы действия на суд, и ты знал это. Тебе приходилось держать язык за зубами и принимать оплеухи Огилви. Я был там и следил за тобой и никогда раньше не видел такого контроля над своей ненавистью.
– Этого я не помню. Хотя кое-что всплывает.
– Во время того
– И вот он с Карлосом. Мир тесен, не правда ли? Он знает, что я Джейсон Борн?
– Откуда? – спросил Конклин, поднимаясь со стула. – Тогда еще не было Джейсона Борна. Тогда не было даже Дэвида – только партизан, известный как Дельта Один. Имен ни у кого не было, помнишь?
– Я все время забываю, что еще изменилось. – Джейсон кивнул на экран. – Что он делает в Москве? Почему ты сказал, что «Медуза» нашла Шакала? Почему?
– Потому что он – та самая юридическая фирма в Нью-Йорке.
– Что? – Борн уставился на Конклина. – Это он…
– Председатель коллегии, – закончил Алекс. – Управление вышло на него, и он скрылся. Два дня назад.
– Почему, черт возьми, ты мне не сказал?! – сердито вскричал Джейсон.
– Потому что даже представить не мог, что перед нами появится эта сцена на экране. Я все еще не понимаю ее, но и не могу отрицать. К тому же у меня не было причин называть тебе имя, которое ты, может, и не помнишь. Очередной неприятный эпизод из прошлого. Зачем вносить лишние сложности? Стресса и без того хватает.
– Хорошо, Алексей! – сказал Крупкин, сделав шаг вперед. – Я услышал тут слова и имена, которые пробуждают определенные неприятные воспоминания по крайней мере во мне, и я думаю, это позволяет мне задать вопрос или два – особенно один. Кто такой этот Огилви, что так обеспокоил вас? Ты сказал нам, что он был в Сайгоне, но кто он теперь?
– Почему нет? – тихо спросил себя Конклин. – Он нью-йоркский адвокат, который возглавляет организацию, опутавшую своими сетями всю Европу и Средиземноморье. Сначала, нажимая нужные кнопки в Вашингтоне, они скупали компании; создавали сговор на рынках и устанавливали свои цены, и ко всему прочему они не гнушаются убийствами – нанимают самых лучших профессионалов в этом деле. Есть доказательства того, что они заказали убийства некоторых официальных лиц в правительстве и военных, последним примером, с которым вы, без сомнения, знакомы, может служить убийство генерала Тигартена, верховного главнокомандующего НАТО.
– Невероятно! – прошептал Крупкин.
– Боже правый! – выдохнул крестьянин-полковник, вытаращив глаза.
– О, они очень изобретательны, а Огилви – самый изобретательный из всех. Он – суперпаук, и он протянул нехилую сеть из Вашингтона по всем столицам Европы. К несчастью для него, и благодаря моему другу, он попался в собственную сеть, как муха. Его вот-вот должны были раздавить люди в Вашингтоне, которых он никак не мог подкупить, но его предупредили, и он выехал позавчера из страны… И я не имею ни малейшего понятия о том, зачем он приехал в Москву.
– Возможно, я смогу ответить на этот вопрос, – сказал Крупкин, бросив взгляд на полковника и кивнув ему, будто желая сказать: Все в порядке. – Я не знаю ничего – абсолютно ничего – ни об одном из убийств, о которых вы упомянули. Однако не исключено, что вы говорите об американской организации в Европе, которая уже много лет обслуживает наши интересы.
– Каким образом? – поинтересовался Алекс.
– Поставляя нам всевозможные секретные американские технологии, а
– Понятно, – кивнул Конклин. – Как эта организация называется?
– Определенного единого названия не существует. Напротив, есть пятьдесят или шестьдесят компаний, действующих под одной крышей, но с таким огромным количеством различных наименований и происхождений, что конкретные взаимоотношения между ними определить просто невозможно.
– Единое название есть, и заведует всем Огилви, – возразил Алекс.
– Это приходило мне в голову, – сказал Крупкин, его глаза вдруг стали стеклянно-холодными, лицо приняло выражение непоколебимого фанатика. – Однако то, что, похоже, так сильно беспокоит вас в связи с этим вашим американским адвокатом, уверяю вас, гораздо, гораздо менее значительно по сравнению с нашими собственными интересами. – Дмитрий повернулся к подрагивающей картинке на экране телевизора, глаза его теперь наполнились злобой. – Офицер советской разведки на этом экране – генерал Родченко, второе лицо в КГБ и близкий советник генерального секретаря Советского Союза. Многое может быть сделано во имя российских интересов без ведома генерального секретаря, но только не сегодня, не в эту эру и не в той области, о которой вы говорите. Боже, верховный главнокомандующий НАТО! И ни разу – ни разу – не воспользоваться услугами Карлоса Шакала! Эти неприятности есть не что иное, как самые настоящие опасные и ужасные катастрофы.
– Какие будут предложения? – поинтересовался Конклин.
– Глупый вопрос, – резко ответил полковник. – Арест, потом Лубянка… и тишина.
– Тут есть одна проблема, – возразил Алекс. – ЦРУ знает, что Огилви в Москве.
– И в чем же проблема? Мы избавим и их, и себя от нездоровой личности и его преступлений и пойдем по своим делам.
– Это может показаться вам странным, но проблема не только с нездоровой личностью и его преступлениями, даже в том, в чем затрагиваются интересы Советского Союза. Проблема с прикрытием – там, где затрагиваются интересы Вашингтона.
Офицер Комитета взглянул на Крупкина и заговорил по-русски:
– О чем это он?
– Нам это трудно понять, – ответил Дмитрий на том же языке. – Однако для них это действительно проблема. Позволь объяснить.
– Что они говорят? – раздраженно спросил Борн.
– Кажется, сейчас состоится урок по основам гражданства в стиле Соединенных Штатов.
– Такие уроки часто проходят мимо ушей в Вашингтоне, – перебил Крупкин по-английски, затем снова переключился на русский и обратился к своему превосходящему его по званию коллеге: – Видишь ли, товарищ, никто в Америке не станет винить нас за то, что мы воспользовались криминальными услугами этого Огилви. Есть поговорка, которую так часто повторяют, что она покрыла уже целые океаны вины: «Дареному коню в зубы не смотрят».
– Какое отношение имеют зубы коня к подаркам? Из-под его хвоста выходят удобрения для ферм; а сквозь зубы – только слюна.
– При переводе некоторый оттенок теряется… Однако у этого адвоката, Огилви, очевидно, было множество связей в правительстве – чиновники, которые прикрывали его спорные операции за большие деньги, операции с миллионами и миллионами долларов. Законы обходили, людей убивали, ложь принимали за правду; конечно, без коррупции не обошлось, а американцы, как мы знаем, одержимы коррупцией. Они даже любую прогрессивную идею называют потенциально разлагающей, и более старые, более знающие народы ничего не могут с этим поделать. Они вывешивают свои грязные полотна всему миру на обозрение, как знаки чести.