Уля, бабушка, лиса
Шрифт:
Класс медленно выдохнул, и все снова ожило: заскрипели стулья, зашумели первые парты, шумно запыхтел Конев, нехотя подбирая свой хлам, не весь, конечно, куда там. Проходя мимо, хотел было, будто случайно, налететь на Улину парту и толкнуть ее, как делал уже не раз. Но в этот момент на свое место вернулся Кирилл и предупреждающе выставил плечо, как бы говоря –
«Все-таки Кирилл – это Кирилл. Вот с кем я, наверное, хотела бы подружиться. Только он такой… Такой. Короче, вряд ли ему будет интересно со мной», – думала Уля, пока шел урок, а Колька Конев кривлялся у доски, терпя публичное поражение в неравном бою с Фейрузой Габдуловной.
К концу дня на плакате напротив ее предложения по раздельному сбору мусора стояло две галочки и корявая подпись «Коралева памойки». Про Колькину подпись все было понятно. Интересно только, подумал ли он, что ее тоже могут посчитать за голос? А вот галочки… Выходит, нашлись два человека из двадцати четырех, кому эта идея показалась близкой. В целом, неплохо. Значит, у нее есть союзники. Хорошо бы теперь понять, кто? И зачем Ритка предложила сделать голосование анонимным? Уля не питала иллюзий насчет поддержки в классе Она была мечтателем, но в некоторых вопросах оставалась реалистом. Оттого все-таки любопытно, чьи же эти две галочки?
Уля в задумчивости стояла перед плакатом и пристально всматривалась в него. Больше всего галочек было напротив фамилии Анечки Хомутовой и ее идеи: создать свою музыкальную группу и спеть гимн школы на разных языках. Уля покачала головой. И эти люди стремятся полететь в космос, открыть новые миры, разгадать тайну вселенной?.. Или не стремятся? Или этого хочет только она?
А вот и Марьяна со своим аргентинского танго. Не добрала лишь трех галочек, чтобы сравняться с хомутовским “Евровидением”.
Глава 5
На выходе из школы она столкнулась с Коневым. Лицо у него было кислое, рубашка грязная, а рюкзак оттягивали к полу две свежеполученные двойки. Он болтался в холле вместе с парой приятелей из параллельных классов и от нечего делать пинал скамейку. Шел бы лучше домой, рубился в приставку или плевал в потолок, как обычно говорит баба Марта про жениха соседки тети Фаи. Уля подтянула лямки рюкзака потуже, чтобы дать деру, если Конев начнет говорить свои глупости.
Конев сам, казалось, не поверил своей удаче.
– А-а-а, Уварова – расплылся он в гадкой улыбочке и загородил ей выход. – Королева помойки собственной персоной. Иди-ка сюда. – Он толкнул ее к стене, как раз в тот угол, который не просматривался камерами наблюдения. – Это че ты там наболтала Фейрузе? Теперь придется ходить к ней на дополнительные!
– Учиться надо лучше, – буркнула Уля, стараясь не дышать, потому что дыхание Кольки, как и его рубашка, были далеко не первой свежести.
– Чего-о-о? Да ты че, совсем страх потеряла?
Колька никак не мог разгадать ее натуру – ну ведь попадает же девчонке и от него, и от учителей, почему же она никогда не промолчит? Обязательно ляпнет какую-нибудь глупость! Ей совсем не страшно что-ли?
Но Уле было страшно, конечно. Еще как! Что еще должна чувствовать не самая популярная девочка в классе, когда над ней нависает агрессивно настроенный шкаф? По хорошему надо было позвать на помощь, заговорить зубы, зажмуриться в конце концов. Но Уля выпрямила спину, скрестила на груди руки и, не мигая, посмотрела на Конева. «Умирать так с музыкой» – обычно говорила баба Марта. Вот и Уля решила – если уж быть битой, то с гордо поднятой головой. Тем более шансов уйти от Конева у нее не было: за ним стояли два двоечника-приятеля.
Конец ознакомительного фрагмента.