Улыбка 45-го калибра
Шрифт:
– Вот беда, – пробормотала я, – где же ее теперь искать?
– Замужем ты? – вдруг полюбопытствовала старушка.
– В разводе.
– И детки небось есть?
– Двое, – вздохнула я, – мальчик и девочка.
Вот ведь какая интересная вещь получается. Сказала абсолютную правду: я действительно не имею супруга, и двое отпрысков налицо. И вот, услыхав эту информацию, Евгения Львовна тут же решила, что перед ней тетка, с трудом поднимающая в одиночку ребят, и сочувственно улыбнулась. Давно поняла: собеседнику нужно дать о себе лишь самые краткие сведения, остальное он додумает сам.
– Вот что, – пробормотала бабуся, – еще полгода тому назад Люба жила в Крылатском. Пиши адрес. Но не знаю, там она сейчас или уехала.
– Спасибо, – чуть не закричала я от радости, – ну какое огромное, невероятное спасибо!
– Ладно уж, – отмахнулась Евгения Львовна, – в другой раз думай, с кем дело имеешь!
Я выскочила на улицу и обнаружила, что в «Пежо» буквально разрывается мобильный.
– Зачем покупать сотовый, если ты не отвечаешь на звонки? – гневно заорала Замощина. – Ну-ка скажи, который час?
– Можно сто набрать, – не утерпела я, – быстрей узнаешь.
– Мне желательно от тебя это услышать!
– Ну, половина девятого, а что?
– То, что ты должна была в семь забрать нас с Масиком из Измайлова, куда переехала выставка.
– Я?!
– Кто же еще? Моя машина на приколе, а детки твои жутко нелюбезные, прямо так и заявляют: «Мы работаем, нам некогда». Между прочим, отсюда до Ложкина всю тысячу рублей запросят. Мы уже устали, есть хотим, ну сколько можно…
Она зудела и зудела, как жирная осенняя муха. Тяжело вздохнув, я развернулась и порулила за Риткой. Меньше всего мне хотелось двигаться в этом направлении, куда более интересно было бы отправиться в Крылатское. Но, проклиная себя за мягкотелость, я подъехала в полдесятого ко входу в парк.
Ритка стояла там, держа в руках перевозку. Всю дорогу до Ложкина она ругала меня всеми известными ей плохими словами. Спать я отправилась без ужина – мне не хотелось сидеть за одним столом с Замощиной. Поэтому шлепнулась на кровать и тут же заснула.
По широкой дороге, покрытой ровным слоем сухой пыли, мирно брела большая, явно бездомная собака. Солнце нещадно палило с неба, и по спине у меня тек пот. Руки оттягивали три тяжеленные сумки, доверху набитые продуктами. Ноги, обутые в неудобные туфли на шпильках, все время спотыкались; узкая короткая юбка мешала делать большие шаги; тоненькая нейлоновая блузочка противно липла к телу, во рту пересохло. Я поставила сумки прямо в пыль, вытащила из кармана сигареты «Пегас» и с тоской принялась чиркать ломающимися спичками по коробку. «Пегас» – отвратительное курево, кислое. Сигареты не просушены, набиты неаккуратно, но своих любимых «БТ» я не достала, в ларьке лежала «Ява», но производства фабрики «Дукат», а всем известно, что ее следует брать только, когда она «явская». Зато повезло в другом: случайно нарыла бананы, правда, они зеленые и стоять за ними пришлось два часа, поэтому я опоздала на автобус и прусь пехом до деревеньки Глебово, где меня поджидает на съемной даче пятилетний Аркашка. Кому бы сказать, как я устала, как хочется лечь прямо у дороги и заснуть. Вставать, чтобы успеть с дачи на работу, приходится в пять утра. Но ребенок не может жить летом в душном городе. Давай, Дашутка, ноги в руки, и бегом, тут всего-то пять километров.
Собака поравнялась со мной, подняла большую, покрытую клочкастой шерстью морду, нагло ухмыльнулась и хрипло спросила:
– Слышь, Дарья, знаешь, почему ты вновь оказалась на этой проклятой дороге в Глебово? Знаешь, почему больше нет ни «Пежо», ни Ложкина?
– Нет, – ответила я, совершенно не удивляясь тому, что мне встретилась говорящая собака, – понятия не имею.
– А зачем ты убила моих нерожденных детей, чтобы сделать себе крем для лица? – осведомилась дворняга и бешено захохотала.
Ее морда, черная, с большим блестящим носом и выпуклыми карими глазами, внезапно удлинилась, побелела и превратилась в лицо Регины.
– Убить тебя мало, почему ты крем взяла?
Я тщетно пыталась найти нужные слова. Внезапно картинка исчезла, воцарилась темнота, сквозь которую прорвался крик.
– Боже ты мой! Господи, ну как же это, что же делать, – о-о-о-о?!
Я села и включила лампу. Слава богу, это всего лишь сон. Впрочем, когда-то я впрямь бегала по той дороге, радуясь случайно приобретенным бананам. Первый раз Кеша увидел их, когда ему было лет пять. Я не успела объяснить ему, что к чему, просто поставила сумки на терраске и кинулась во двор к рукомойнику. А когда пришла назад, увидела отплевывавшегося ребенка. Он не знал, что бананы следует чистить, и начал есть их с кожурой. Как хорошо, что это сон! Я не хочу возвращаться на ту дорогу и в ту деревню, где не было магистрального газа, воды и теплого туалета, а на робкую просьбу протопить печь хозяйка, кстати, взявшая за свою халупу немалые по тем временам деньги, целых триста рублей, сурово отвечала:
– Летом кто ж топит? Хочешь жары, езжай в Ташкент.
– О-о-о, – понеслось из коридора, – помогите, ну помогите же!
А вот это уже явно не сон! Быстро накинув халат, я выскочила в коридор и попятилась. Может, все еще сплю и вижу кошмар?
По коридору, горько рыдая, шла совершенно лысая незнакомая мне женщина, прижимавшая к груди абсолютно голого младенца.
– Вот, – кричала, – вот, что получилось, сыночек любимый, мальчик мой, котик…
Через секунду я сообразила, что у лысой тетки в руках не ребенок, а нечто, напоминающее ободранную тушку кролика. Но самое удивительное, что эта тушка довольно бодро вертела головой с треугольными ушами. Тут наконец до меня дошло, что это кошка, породы сфинкс, без шерсти. Животное, похожее на инопланетное чудовище. Но откуда оно у нас, а? И кто эта тетка в таком знакомом мне фиолетовом халате? Вроде бы у Зайки есть похожий.
– А-а-а, – в голос плакала баба, – а-а-а.
– Здравствуйте, – на всякий случай сказала я, – очень приятно познакомиться, Даша. Может быть, могу чем-нибудь помочь?
– Пошла ты на… – простонала незнакомка, – еще и издевается! Не узнала меня?
– Мы знакомы?
– О-о-о, – вновь завопила тетка.
Тут наконец захлопали двери, и в коридор начали выходить домашние в разной степени раздетости. На их лицах было выражение глубочайшего недоумения. Первой, как всегда, опомнилась Машка.
– Тетя Рита, – вежливо спросила она, – а зачем ты побрилась?
– Рита? – закричала я. – Это ты? Господи, что случилось? Вызывайте срочно «Скорую»! Какой кошмар, ты заболела?
– Не знаю, – прошептала Замощина, – самочувствие нормальное, вот только волосы…
– Похоже на лучевую болезнь, – серьезно заявила Маня. – Ты в Чернобыль не ездила?
– Не неси чушь, – дернула Зайка Маруську.
Но ту не так-то легко остановить.
– А еще подобное случается с теми, кому колют химию, – продолжила девочка. – Ты никакие лекарства не ела?
– Где ты взяла сфинкса и куда подевался Масик? – влезла я.
– Это он, – прошептала Замощина и стиснула голое чудище.
– Масик? – изумился Аркашка. – Но он же был такой пушистенький, черненький…
– Делать-то чего? – взвыла Ритка. – Хотела как лучше, столько денег отдала.
– Так, – раздался спокойный голос полковника, – главное, все живы. Рита, успокойся и объясни толком, что случилось?
– Не знаю, – прошептала Замощина, – легли с Масиком спать, все было хорошо. Проснулась вдруг и вижу: кот лежит лысый, а то, что было его шубой, рассыпано по кровати. Ну а уж когда себя увидала, прямо жуть взяла. У меня волосы на всем теле выпали. Во, гляньте: ни бровей, ни ресниц.