Улыбка 45-го калибра
Шрифт:
– Мака киса дяка.
Я кивнула.
– Мака киса дяка, – повторил ребенок.
– Плохо говорит пока, – обрадованно сообщила мать, – все соображает, прямо, как десятилетний, а слова еще не получаются.
– Как же вы его понимаете?
Девушка пожала плечами:
– Сама не знаю. Вот сейчас она сказала: «Маше дали кису».
– Киса няка.
– Кошка хорошая, – перевела мать и добавила: – Животных любит, сил нет. Хотела завести собачку или кошечку, только боюсь.
– Чего? – равнодушно поддержала я разговор.
– Глисты у них, блохи, грязь всякая, еще заболеет девочка.
– Глупости, – возмутилась я, – мои дети росли с собаками. Конечно,
– Оно верно, – протянула женщина, – вот нам Валя Колоскова вечером свою кошечку принесла. Чистенькая, беленькая, аккуратная, не поверите, ходит в унитаз. Вот такую бы с удовольствием.
– Валя Колоскова принесла вам кошку? – переспросила я. – Зачем?
– Мы на одном этаже живем, – ответила молодая мамаша, – когда Валентина мужа увозит, Дусю мне отдает, но я с радостью…
– Куда увозит мужа?
– Ой, у нее такое горе, – обрадовалась возможности посплетничать отчаянно скучающая женщина, – супруг у Валюши парализованный, она его раз в полгода возит в специальную клинику на десять дней. Там всякие процедуры, массажи, водолечение. Валечка настоящая героиня, надеется, что муж встанет на ноги.
– Куда же она отправилась?
Девушка вздохнула.
– Целое дело. Знаете, как тяжело лежачего человека на самолете перевозить?! Валя специальную машину вызывает.
– Так куда ездит?
– Ой, боюсь соврать, у нас где-то, вроде Мацеста, нет, Анапа или Феодосия? Кажется, впрочем, Феодосия уже не наша, а украинская. Не знаю. Одно помню, Валюша всегда весной и осенью туда ездит, летом намного дороже. А чего вы так заинтересовались?
– Да вот, пришла к ней, принесла лекарства, а дверь не открывают.
– Уехала, – радостно воскликнула женщина, – сегодня в шесть утра отправилась! Дусю мне вчера отдала, чтобы нас рано не будить, и отбыла. Вы теперь через месяц приходите, а хотите, можете у меня оставить, передам обязательно.
– Нет, спасибо, – тихо ответила я, – сама принесу.
Тут малышка упала на асфальт, и мать кинулась ее поднимать. Я села в «Пежо» и стукнула кулаком по рулю. Здорово вышло! Мацеста, Анапа или Феодосия. Теперь целых десять дней не добраться до Колосковой. Ну почему она вчера ничего не сказала мне про отъезд? А с какой стати ей про него рассказывать?
Вот ведь незадача. В полной растерянности я покатила в НИИ тонких исследований и, естественно, угодила в огромную пробку. Делать нечего, включив радио, я бездумно уставилась на соседние машины. Их водители и пассажиры развлекались, как могли. Справа от меня парень, сидевший за рулем, целовался с девчонкой, слева молодая женщина занималась текущим ремонтом лица. Я с интересом наблюдала за ее действиями. Сначала она нанесла тональный крем, затем нарисовала брови, прошлась по ним щеточкой, оттенила ресницы тушью, нанесла румяна, затем в ход пошла губная помада… Изредка машины чуть-чуть продвигались вперед, и дама ухитрялась перемещать свой «Фольксваген», не бросая увлекательного занятия. В конце концов она вытащила серебристый парик и нахлобучила на голову. Я засмеялась. Десять минут тому назад в машине сидела ничем не примечательная, коротко стриженная шатенка с маловыразительными чертами лица и серовато-бледной кожей. Сейчас же за рулем красовалась эффектная блондинка с лучистыми глазами и соблазнительно пухлым ротиком. Да уж, возможности макияжа практически безграничны, можно так измениться… Минуточку! От неожиданно пришедшей мне в голову мысли я резко нажала на тормоз и услышала сзади гудок. Но мне было наплевать на нервного водителя. Значит, так! Мне нужен свидетель того, что Олег Игоревич подбивает женщин на неблаговидные поступки? Он будет!
Не обращая внимания на гудки, я нахально вклинилась в правый ряд, повернула направо и полетела на Якиманку. Там в доме 27, как раз напротив «Президент-отеля», разместился салон «Модес Хаар», где делают модные прически. Управляющей там работает моя подруга Кира.
– Мы знаем о прическе и макияже все, – говорит она.
И это правда. На почти лысой голове, где торчат жидкие, слабые волосенки, тут ухитряются сделать роскошную стрижку. Один вид такой прически заставляет женщин вздыхать от зависти. Только не спрашивайте меня, как они это проделывают. Сама не понимаю, почему мои патлы, честно говоря, не слишком густые и красивые, превращаются в руках у Киры в шикарные, переливающиеся на свету кудри.
Часы показывали половину первого, когда я влетела к Кире и заорала:
– Немедленно сделай из меня брюнетку, знаешь, такую, с усиками над губой.
– Зачем? – попятилась Кирка. – С ума сошла, да? Это же совсем не твой стиль. И потом, волосы, выкрашенные в черный цвет…
– Надень парик!
– Ну, – пробормотала подруга, – в принципе, конечно, можно, только зачем?
Кира странный человек. Другой мастер молча выполнит пожелания клиентки и спокойно разведет руками, если при взгляде на себя в зеркало клиентка издает вопль ужаса.
– Вы сами так хотели!
Потом получит деньги и забудет этот инцидент. Кирка не такая. Она станет долго объяснять сидящей в кресле даме, почему не следует мазать губы помадой цвета сочной морковки, если на ней надета блузка ярко-зеленого цвета. Если клиентка упорно стоит на своем и требует за любые деньги соорудить на голове нечто несуразное, Кира может просто уйти. Уродовать человека она не станет ни за что. Но мне сейчас требовалось стать неузнаваемой.
– Понимаешь, – забубнила я, – познакомили с мужиком, такой красавец, прямо кровь в жилах сворачивается, когда на него смотрю, земля из-под ног уходит.
– И чего? – заинтересовалась Кирка.
– А ничего, – вздохнула я, – он только на смуглых брюнеток западает, с усиками и ярко-красной помадой на губах.
– Ага, – вдохновилась подруга и ринулась к шкафу.
Через секунду на моей голове сидел роскошный парик цвета пера молодого грача. Густые локоны ниспадали на плечи, лоб прикрывала завитая челка.
– Отлично, – вздохнула Кира и принялась за лицо.
Через полчаса я, разинув рот, смотрела в зеркало. Мать родная не узнает, да что там моя давно умершая мама, я сама себя не узнавала. На смуглой коже щек появился персиковый румянец. Губы стали толще и могут поспорить окраской с пожарной машиной. Брови превратились в соболиные. Глаза, правда, остались голубыми, но из-за густо намазанных ресниц и подкрашенных век, кажутся светло-карими. Над верхней губой появились усики, а справа Кира в порыве вдохновения создала над верхней губой пикантную родинку.
– Если этот парень не рухнет как подкошенный к твоим ногам, – сообщила подруга, снимая с меня пеньюар, – значит, он либо слепой, либо импотент. Погоди, у вас первое свидание?
Я кивнула. Кирка залезла в пластмассовую коробочку и вытащила два поролоновых кружка.
– Сунь в лифчик.
Я послушалась. Господь не наградил меня формами, в джинсах и пуловере больше похожа на мальчишку. Но сейчас никто не смог бы перепутать меня с лицом мужского пола. Бюст, оттопыривающий кофточку, тянул примерно на третий размер.