Улыбка Афродиты
Шрифт:
– Не хотел, чтобы его видели?
– Может быть, – согласился Каунидис.
– И американца этого, наверное, здесь уже нет?
– К сожалению. Когда у вашего отца случился сердечный приступ, молодой человек уехал искать другую работу. Сказал, что попробует устроиться на Крите, а может, на Родосе. Но он действительно говорил, что место, где он нырял, находилось в заливе на юге.
– Пигания?
– Не исключено.
– Он рассказывал, что они искали?
– Нет, сказал только, что это представляет археологический интерес. По-моему, ему неплохо заплатили за молчание. А может, он просто не знал правды.
– Я, похоже, уже не знаю, где правда, – пробормотал я, глядя на карту на столе. – Может, эти ныряния вообще не связаны с «Антуанеттой».
Цепочка крестиков и дат, отмечавших многолетние поиски отца, никогда не подходила к заливу Пигания. О последних часах канонерки было известно только то, что она, покинув Фрикес, направлялась на восток, к материку. Я указал на большой крест на карте, недалеко от побережья материка, – впервые я заметил его в тот день, когда мы с Алекс катались на «Ласточке».
– Вам это о чем-нибудь говорит? – спросил я Каунидиса.
– В этом месте спасшихся с «Антуанетты» подобрал другой корабль.
Это была та отправная точка, которую, учитывая скорость корабля, графики приливов и погодных карт, отец использовал для определения района поисков, не забыв и о месте на южной оконечности Кефалонии, где Каунидис в конце концов выбрался на берег. Но мне не давал покоя залив Пигания. Это самый крупный залив у южного побережья Итаки. Каунидис говорил, что берег там скалистый и труднодоступный. На карте не было отмечено ни одного пляжа, а вся южная часть острова была покрыта горами и совершенно необитаема.
– Не знаю, что они искали, но наверняка здесь, – сказал я и поднялся, собираясь уйти.
Каунидис остановил меня:
– Подождите. Есть еще кое-что, наверное, важное для вас. Я попросил начальника порта связаться с вами, потому что у меня есть и другие новости… – Он сделал паузу. – Об Алекс.
От его нерешительного тона у меня внутри что-то оборвалось: я представил самое страшное – мертвое тело Алекс, выброшенное волной на берег. Перед моим мысленным взором возникло ее лицо, бесцветно-серое от морской воды, в волосах запутались водоросли. Я взглянул на Димитри: он сидел, судорожно ухватившись за край стола.
– Простите, – взволнованно произнес Каунидис, поднимая обе руки в успокаивающем жесте. – Я совсем не хотел так встревожить вас. С Алекс все в порядке. Вчера днем она приходила в дом, где снимала комнату, и забрала свои вещи. Алекс сообщила хозяйке, что возвращается в Англию.
Я был потрясен:
– Этого не может быть! Здесь какая-то ошибка!
– Боюсь, что нет. Женщина абсолютно уверена. Для полиции Алекс оставила записку. – Каунидис вынул из кармана сложенный лист бумаги и положил его на стол. – Мирос Феонас разрешил мне сделать копию, чтобы показать вам.
Я читал и не верил своим глазам. Записка была короткой. Алекс извинялась за хлопоты, которые причинила полиции, и объясняла, что покинула Эксоги, чтобы избежать очередного столкновения со мной. Она писала, что встретила другого человека, он пригласил ее на свою яхту, и они ничего не знали о шуме, поднявшемся из-за ее исчезновения, пока не вернулись с Закинфа – острова в южной части архипелага, где до этого они провели несколько дней.
– Нелепица какая-то! – сказал я, быстро пробежав записку глазами, и повернулся к Димитри. – Это ее почерк и подпись?
Димитри с мрачным видом кивнул.
– Не может быть! Это подделка! – настаивал я. – Если бы с ней разговаривал Феонас, он не отпустил бы ее так просто.
– Алекс собрала вещи и успела сесть на паром до Самы, – сказал Каунидис. – Туристическая компания подтвердила, что она купила билет на паром, а также билет на рейс до Лондона из Аргостоли. Феонас позвонил в авиакомпанию, и там тоже подтвердили, что она прошла регистрацию. В этих обстоятельствах он был вынужден официально прекратить расследование.
– А факт, что прошлой ночью меня пытались убить, – плод моего воображения, – саркастически заметил я.
– Ирэн рассказала мне об этом происшествии, и я, естественно, упомянул о нем Феонасу. Он удивился, почему вы ничего не заявили.
– Потому что у меня не было времени весь день сидеть и отвечать на его вопросы, – возразил я.
– Ну, я так и сказал Феонасу, – продолжил Каунидис. – На что он заметил, что ваше нежелание терять время вполне можно понять и что вы хотите доказать, что вашему отцу на самом деле удалось сделать важное открытие.
– Феонас что, полагает, что я хочу примазаться к этому открытию?
– Он считает, что вам якобы известно о планах вашего отца вывезти из Греции какие-то ценные находки.
– И я ищу пути, как доделать то, что не успел доделать он? А как насчет Коля?
– Совпадение. По мнению Феонаса, его первоначальная версия правильна: убийство Коля – результат неудачного ограбления. Он обосновывает это тем, что, кроме туристов, в монастыре не было посторонних. Более того, теперь труп предварительно опознан и установлена личность убитого: Иоганн Коль, бывший строитель из Гамбурга, судимостей не имел, с антиквариатом не связан.
Я в изумлении затряс головой:
– Но он же на фото снят с моим отцом в музее! Наверняка Феонас считает смерть отца еще одним совпадением? Без сомнения, несчастный случай?
– Он настаивает на том, что свидетельства чего-либо другого отсутствуют, – ответил Каунидис.
Мне вдруг вспомнилось лицо Алекс на набережной, ее записка и очень удобный отъезд. Зачем? Только чтобы обмануть полицию. И Феонас принял все за чистую монету. Но уж слишком много было вопросов и несоответствий.
– Алекс не могла просто так взять и уехать! – сказал я. – Никогда не поверю!