Умирающие и воскресающие боги

Старшов Евгений

Возвращаясь к теме «культурного героя», давно и прекрасно исследованной в различных работах по мифологии, отметим вкратце, что этот тип широко известен и за пределами Египта: наиболее известный – греческий Прометей, научивший людей искусствам и похитивший для них олимпийский огонь, за что и был сурово наказан богами. И смерть такого героя-просветителя далеко не случайна: распадаясь в земле, передавая ей свою силу, он тем самым должен был способствовать ее дальнейшему оплодотворению и процветанию. Далеко не случайно, что Осириса расчленяют и хоронят в разных местах – он на то и божество плодородия, как мы покажем позже. Столь же неслучайно, что многие древнейшие египетские погребения содержат именно такие посмертные расчленения трупов, как у Осириса. Многие празднества египтян в историческую эпоху были связаны с ритуальным погребением фигурок Осириса из глины, смешанной с зернами, которые прорастали в нем (см. чуть ниже); перед началом сева такие же многочисленные «Осирисы» погребались на полях, и Н. Румянцев справедливо подчеркивает, что некогда их место занимали умерщвляемые и расчленяемые люди, особенно рыжие, символизируя живодательную силу солнца и будущие колосья (он же считает, что мифологическое расчленение Осириса на 14 частей «намекает на то, что он, т. е. хлеб и занятие земледелием, кормил собою, питал четырнадцать областей Древнего Египта»). Этакий выбираемый на некий срок (обычно год) царь-жертва также типичен для мифологического сознания древних народов, причем не только в Старом Свете – прекрасно известны такие случаи в доколумбовой Америке. В Европе «классическим» является объяснение, что он символизировал мужа Великой Богини, этакого быка-осеменителя (особенно ярко эта тема прослеживается на Крите с его матриархатом, бычьими играми и т. д., см. позже в соответствующей главе), которого в урочное время приносят в жертву то ли после исполнения своих осеменительных обязанностей, то ли так, через убийство, они фигурально и исполнялись. Кстати, сюда же примыкает ритуальный каннибализм, в историческое время прослеживаемый хоть на казавшемся доселе мирным и благостным минойском Крите [за подробностями можно обратиться к потрясающей работе Ю.В. Андреева «От Евразии к Европе. Крит и Эгейский мир в эпоху бронзы и раннего железа (III – начало I тыс. до н. э.)»], хоть в христианском причастии Божьего тела и крови. Можно вспомнить надпись, где Исида хвалится: «Я вместе с братом Осирисом положила конец людоедству» – логически, стало быть, было чему полагать конец! И далеко не случайно, что этот мотив попал в историю Исиды и Осириса: почему б именно им не бороться с тем, что во II–III вв. н. э. уже считалось варварским и постыдным? Не оттого ли, что прежде они-то со всем этим имели прямую связь, но, как говорится, с обратно направленным вектором? Запросто. Коррелят смерти и плодородия прекрасно прослеживается и в более поздние времена – тут и русская «русалья Пасха» с убийством и захоронением на поле назначенной к тому «русалки», и скандинавская история о «животворной силе» некоего конунга Хальфдана Черного, которого по смерти рассекли на 4 части и захоронили на разных полях для пущей урожайности. Что ж, разлагающийся белок всегда способствует более бурному плодоношению, недаром многие селяне примечали, что на местах боев картошка лучше родится. Как говорил бравый солдат Швейк, созерцая поле боя под Перемышлем: «После войны здесь хороший урожай уродится… Не надо будет покупать костяной муки. Для крестьян очень выгодно, если на их полях сгниет целый полк: короче говоря, это для них хлеб. Одно только меня беспокоит, как бы эти крестьяне не дали себя одурачить и не продали бы понапрасну эти солдатские кости сахарному заводу на костяной уголь».

В итоге Осирис, как владыка подземного мира, даровал возможность воскресения умершему, подобно тому как прорастает «погребенное» при посеве зерно. Примеров – множество. В Фивах Стовратных, т. е. Луксоре, в зале Осириса храма Исиды, имеется следующее изображение: труп Осириса возлежит на погребальном ложе, из него прорастают колосья, которые поливает жрец из сосуда, увенчанного крестом. Сделанные из земли и хлебных зерен с добавлением ладана изображения Осириса египетские жрецы торжественно погребали на ежегодных празднествах в месяце Хойяке, позже вынимали и воочию показывали, как зерна дали всходы в наблюдаемом «Осирисе». Да и не только в символизме дело: Плутарх свидетельствует о том, что, сея зерно, египетские земледельцы приговаривали, что Осирис погребен, а когда всходят ростки – что он возвращается к жизни. При жатве – как свидетельствует уже Диодор Сицилийский – египтяне, сжав первый сноп, рыдали, падали на землю и т. п., поминая Исиду и призывая умершего (а точнее, только что символически умерщвленного их руками) Осириса «Маа-не-хра», т. е. «вернись к нам» (неверно понято и интерпретировано Диодором как имя собственное). Покойников своих нередко египтяне осыпали зерном… «Текст саркофагов» гласит: «Живу я или умер, я есмь Осирис, я вхожу и вновь появляюсь через вас, я распадаюсь в вас, я расту в вас… Боги живут во мне, ибо я живу и расту в зерне, которое их питает. Я покрываю землю, живу я или умер – я есмь Ячмень. Я неуничтожим. Я ввел Порядок… Я стал Властелином Порядка. Я возникаю из тела Порядка…» Не последнюю роль в празднествах Осириса играли фаллосы, носимые торжествующими египтянами в процессиях как несомненные символы плодородия (о подробностях ежегодного прилюдного ритуального онанирования батюшки-фараона в Нил скромно умолчим). Н. Румянцев, анализируя особенности празднеств Осириса и привязывая их к календарю природных явлений, прямо пишет, что Осирис – «божество хлеба или обожествленный хлеб». Явно, дело намного сложнее и многограннее (что признает и сам Н. Румянцев), но пока оттеним лишь этот аспект, после чего возвращаемся к Плутарху.

Анубис, Исида и Осирис (с выставки Лейденского музея в музее Болоньи)

В его сочинении наблюдаем вопиющее противоречие. Осирис – бог, родители его боги, но его, оказывается, можно убить, что и происходит с ним на 28-й год то ли жизни, то ли правления. Плутарх решает его, прибегнув к теории того, что Осирис – не бог, но демон – в положительном значении этого греческого слова, т. е. некая сверхъестественная сущность, «ниже» бога, но «выше» человека: «Однако лучше всего суждение тех, кто пишет, что история о Тифоне, Осирисе и Исиде касаются страданий не богов или людей, но великих демонов, о которых Платон, Пифагор, Ксенократ и Хрисипп, следуя древним толкователям божественного, рассказывают, что они были сильнее людей и мощью намного превосходили нашу природу, но не обладали божественным естеством в чистом и беспримесном виде; напротив, так как их естество причастно к природе души и ощущениям тела и воспринимает наслаждение и боль, то их тревожат все несчастия, происходящие при таких переходах, – одних больше, других меньше. Так же у демонов, как и у людей, существует различие между добродетелью и пороком…» («Исида и Осирис», 25).

После этого Плутарх приводит множество различных классических примеров вроде страданий титанов и гигантов, Диониса, Деметры и т. д. и плавно переходит к египетским мифам, утверждая их параллелизм греческим сказаниям: «Такие и подобные им истории рассказывают и о Тифоне: как из зависти и ненависти он совершил ужасные дела и, приведя в расстройство все на свете, наполнил злом всю землю и море и потом понес наказание. А мстительница, сестра и жена Осириса, обуздав и уничтожив бешенство и ярость Тифона, не пренебрегла борьбой и битвами, которые выпали ей на долю, не предала забвению и умолчанию свои скитания и многие деяния мудрости и мужества, но присовокупила к священнейшим мистериям образы, аллегории и памятные знаки перенесенных ею некогда страданий и посвятила их в качестве примера благочестия и одновременно ради утешения мужчинам и женщинам, которые претерпевают подобные же несчастия. И она, и Осирис за доблесть из добрых демонов были превращены в богов, как позже Геракл и Дионис, и не без основания принимают они почести, равно причитающиеся богам и демонам, и имеют власть повсюду, но больше всего – над землей и под землей… Итак, Осирис и Исида превратились в богов из добрых демонов, а силу Тифона, сломленную и ослабленную, но еще бунтующую в агонии, унимают и усмиряют всевозможными жертвами» («Исида и Осирис», 27, 30).

Интересно, как перекликаются слова греческого автора с подлинным поэтическим творением Древнего Египта – гимном Осирису эпохи XVIII династии: «Сестра твоя собрала все свои силы, чтобы защитить тебя, она рассеяла всех врагов, она одолела злой рок, она промолвила могущественные слова силы, она сделала язык лукавым, и речи ее достигли цели. Великолепная Исида была совершенной в велениях и речах, и она отомстила за брата. Она искала его беспрестанно, скиталась по всей земле, крича от боли, и не отдыхала, пока не нашла его. Она укрыла его своими крыльями, создав ветер, и причитала, хороня его. И она воскресила его, распростертого, с неподвижным сердцем, и взяла от существа его, и зачала, и родила ребенка. Она взлелеяла его тайно, и никто не знал, где он. И рука его обрела силу в великом доме Геба. Сонм богов ликует, приветствуя приход Гора, сына Осириса; тверд сердцем и победоносен сын Исиды, наследник Осириса».

Плутарх отрицательно относится к учению Эвгемера из Мессены, знаменитого тем, что он, изучая древние надписи в Панхоте, пришел к выводу о том, что греческие боги – тот же Крон, Зевс и др. – некогда были просто реальными земными царями, полководцами, законодателями – впоследствии обожествленными за свои заслуги по устроению общества и т. п. Однако, хоть и с порицанием, Плутарх, как энциклопедист, не может не упомянуть и этой версии применительно к предмету своего исследования: «Есть и такие, которые полагают, что все это – воспоминания о великих и удивительных делах и страданиях царей и тиранов, которые за выдающуюся доблесть или могущество приписали себе славу божественного имени и которые затем претерпели от судьбы. Эти люди используют малейшее отступление от рассказа, чтобы благоразумно перенести дурную славу с богов на людей; при этом им помогают сами предания, ибо египтяне рассказывают, что Гермес был короткоруким, Тифон – красным, Гор – белым, а Осирис – темнокожим, как если бы природа их была человеческой. К тому же Осириса именуют полководцем, а Канопа – кормчим…» («Исида и Осирис», 22). Ф.Ф. Зелинский выдвигает интереснейшую мысль о том, что именно египетские сказания об Исиде и Осирисе могли натолкнуть Эвгемера на его идею: «Что же из того, что Зевс, Аполлон, Гермес были некогда людьми? Это не мешало им быть теперь настоящими богами. Именно ознакомление с египетской религией подсказывало такое решение вопроса. Ведь, согласно ей, и Осирис, и Исида, и Гор, и Тот были некогда людьми; несмотря на то, они египтянами почитались как боги, и притом такие, выше которых у них не было. Как люди, они «упорядочили Египет»; читатели помнят эту фразу даже в розеттской надписи, где ею, по-видимому, мотивируется божественность 12-летнего Птолемея Эпифана».

Так, Плутарх интуитивно пытается «нащупать» эволюцию образа Осириса, равно как и те, кто живет уже почти 2000 лет спустя. У. Бадж, прямо не выдвигая эвгемерической теории, также пишет об определенной эволюции Осириса: «Мы не знаем, считался ли Осирис богом воскресения в додинастические времена и как выглядела его история при первых династиях… Однако у нас есть все основания полагать, что во времена ранних династий он занимал положение бога и судьи тех, кто с его помощью восстал из мертвых… Но и позже он воплощал в глазах египтян идею богочеловека, знающего, что такое страдания и гибель, и потому способного сочувствовать людям в их мучениях и смерти. Вера в человеческую сущность Осириса соответствовала стремлению людей общаться с существом, у которого, несмотря на его частично обожествленную природу, было так много общего с ними. Ведь сначала египтяне воспринимали Осириса как человека: он жил, подобно им, на земле, нуждался в пище и воде, умер страшной смертью, но с помощью богов победил ее и достиг вечной жизни. Логика подсказывала, что путем Осириса могут пойти и другие люди… С течением времени первоначальные идеи, связанные с Осирисом, как это часто бывает, забылись и появились новые. Из человека, воскресшего из мертвых и достигшего вечной жизни, он стал причиной воскресения и этим перенял у других богов право даровать людям вечную жизнь. Рассказ о расчленении Осириса был забыт – ведь в загробном мире его тело было целым».

Итак, наше плутание в лабиринте подземелья египетской религиозной пирамиды вновь вывело нас на развилку вопроса: египетское ли верование о человеке, ставшем богом и спасителем, повлияло на христианство, или же наоборот – Бадж, как европеец-христианин, волей-неволей «реконструировал» египетское «искусство умирать» по привычной для его взглядов форме?.. Или налицо обоюдное влияние? Плутарх ничего такого прямо не пишет, а вычитать между строк можно что угодно и у кого угодно. Иероглифические надписи гласят: «Как жив Осирис, так и он (покойник. – Е.С.) будет жив; как не умер Осирис, так и он не умрет; как не погиб Осирис, так и он не погибнет». А вот поставь мы это «как» в вопросительную форму – ответов не будет.

Хотя бы каким-то ответом – абсолютно убогим, формально-ритуальным – может быть египетская гимнография и знаменитая «Книга мертвых». Ранее мы уже указывали, что использовать такого рода «литературу» как исторический источник – то же, что заменить Евангелия акафистом; но «на безрыбье, раком и на глаз», как пел А. Градский, коснемся этой этнографии, в конце концов, она передает нам подлинные восприятия «проблемы» древними египтянами. Коль скоро душа «повторяла» путь Осириса, стало быть, его воскресение выглядело примерно так: «И успокоился он в небосклоне своем, подобно девятке богов. Сделали для него то, что обычно делают для Осириса, перевезя [его] в царской ладье речной и упокоив в его усыпальнице вечности на западе Фив» (из завещания Рамзеса III, 1198–1166 гг. до н. э.). «Пришли к тебе твой дух и твоя сила, как к богу, наместнику Осириса; твоя душа в тебе, твоя сила позади тебя, твоя корона на тебе, твоя диадема на твоем плече… Служители бога позади тебя, и знатные боги перед тобой и восклицают: “Идет бог! Идет бог! Идет этот [вставляется имя покойного. – Е.С.] на трон Осириса! Идет этот славный дух!” Исида говорит с тобой, Нефтида тебя приветствует; прославленные духи подходят к тебе и кланяются; они целуют прах пред ногами твоими… Ты проходишь пред твоею матерью, Нут; она дает тебе руку, она указывает путь к горизонту, к месту, где пребывает Ра. Открыты тебе врата неба, отверсты тебе двери Кебху (прохлады); ты находишь Ра стоящим. Он подзывает тебя, берет тебя за руку, ведет к двум святилищам неба, помещает на трон Осириса. О, [вставляется имя покойного. – Е.С.]! Идет к тебе око Гора и называет тебя. Идет к тебе твоя душа, пребывающая среди богов. Идет к тебе твоя сила, пребывающая среди прославленных духов… Ты стоишь, [вставляется имя покойного. – Е.С.], защищенный, снабженный, как бог, украшенный образом Озириса. Ты делаешь то, что он когда-то делал среди прославленных духов – неразрушимых звезд… Говорит тебе Ра: “О, [вставляется имя покойного. – Е.С.], я даю тебе жизнь, я даю тебе речь твою, я даю тебе тело твое. Ты принимаешь образ божий; ты велик там, у богов… О, [вставляется имя покойного. – Е.С.], душа твоя стоит среди богов, среди прославленных духов, страх твой против сердец. Живо имя твое на земле, старо имя твое на земле. Ты не уничтожаешься, ты не погибнешь во веки веков”».

Воскрешение Осириса. Прорисовка древнеегипетского изображения

Отметим сразу: все земное существование, как известно, было у египтян «зациклено» на «искусстве смерти» – чтобы жить в вечности, требовалось правильно умереть; тело надо было должным образом мумифицировать и сохранить, обеспечить периодически возвращавшуюся к нему часть души пропитанием. Специальная «Книга мертвых» снабжала умершего полным руководством, какому богу как отвечать, как какое чудище отразить, как спастись от разложения, избежать питания отбросами и грязной водой, получить ладью, предаваться плотской любви и т. д. и т. п., и сообщает, как именно обращаться не только к каждому загробному богу, но и – верх загробной бюрократии! – к засовам, перемычкам (правой и левой), порогу, петле, пазу петли, стражу створки и опорам врат, а также полу Зала двойной Маати («Египетская книга мертвых», CXXV, Обращение к богам подземного царства); как поприветствовать каждый из 21 пилона дома Осириса (там же, CXLV)…