Шрифт:
Предисловие
Идея умирающего и воскресающего бога стара как мир. Ну или почти. Она известна по крайней мере с той самой поры, как древний человек, добыв мамонта и удовлетворив ряд насущных потребностей, сытый и уставший, предался размышлениям, глядя на природу. Может, он созерцал ее достаточно долго, прежде чем начал делать первые логические выводы – но, в конце концов, все же начал. «Пышное природы увяданье, в багрец и золото одетые леса» сменялись перегноем листьев, мертвящим холодом и снегами; а потом природа пробуждалась, мир сначала робко, а потом вовсю зеленел и покрывался благоуханными цветами. Или не очень благоуханными, неважно, – главное, что покрывалась.
Налицо был явно некий круговорот. Также и солнце – всегда всходит над дальним озером, движется по небосводу в одну сторону и садится за теми горами. Тогда становится страшно – вдруг больше не взойдет?.. Большой шаман советует принести жертву, чтобы взошло. Почему нет? Пленных довольно. А если и самого думающего поймают соседи и точно так же принесут в жертву… В этом тоже есть своего рода круговорот, закономерность…
Так наш задумавшийся древний человек вывел закон природы. Не знаем, сколько поколений у него на это ушло, но торопиться было некуда. Волей-неволей в процессе размышления над тем, что все «хорошо весьма», он не мог не сделать довольно страшный для себя вывод. Окружающий мир в меру постоянен, изменяясь циклически, но все же возвращаясь в некое прежде бывшее состояние; видимо, даже вечен, потому что никаких особых перемен в нем не заметно (исключая прошлогодний потоп, который, однако, тоже схлынул), а вот он-то сам, думающий… Пришел не то чтоб ниоткуда… Откуда – дело известное, из тех ворот, откуда весь народ. А потом что? Соседа вот кабан убил. Жену лев съел. И без несчастий и войн – старость и смерть уносят всех. И тот же съеденный недавно мамонт – как с ним быть? Стало быть, не на все закономерность возрождения распространяется?.. Пес с ним, с мамонтом, а вот с собой-то, любимым, как быть?..
Так мысль нашего древнего человека пришла к роковой апории: либо ему, в отличие от природы, возрождение «не светит», либо просто он не все еще знает. А кто знает? И вот тут появляется роковая фигура большого шамана, жреца, кого угодно (в конце этой живой очереди будут наши попы и прочие служители ведомств различных исповеданий). Получив мамонтовый хобот, десяток яиц и репу с фасолью, он лучезарно улыбнулся и провозвестил вопрошавшему великую истину: конечно, и ты воскреснешь! Понять это ты не в силах, и знаний у тебя не хватает – а я вот знаю наверняка, что есть Великий Бенамуки, который не только сам восставил себя из мертвых, но и тебя, если ты будешь крепок в вере и щедр к его служителю, то есть мне, вернет обратно в этот мир… И далее предъявлялся счет в виде дополнительных продуктов, перебродившего березового сока, лукошка галлюциногенных грибов и пяти девственниц.
Ладно, может, мы польстили нашему гипотетическому думающему, и одних его мысленных усилий было для всего этого недостаточно, однако сам эволюционный ход идеи умирающего и воскресающего бога кажется нам представленным в этой иронической доисторической реконструкции верно. Круговорот явлений природы и элементарный страх выпасть из него со своей смертью: такова закваска этой идеи.
Интереснейший вопрос, где и когда именно возникла эта мифологема, вряд ли когда-нибудь будет разрешен, а жаль. По крайней мере, за скупыми строчками антропологов и археологов мы видим главное. «Костные останки неандертальцев, – пишет, к примеру, Ян Елинек, – сопровождают, как правило, орудия мустьерской культуры». Однозначно: покойника «снаряжали» для перехода в мир иной, где ему могли пригодиться разного рода орудия, снедь и т. п. Надеялись! Значит, посмертное существование подразумевалось, а для успешного осуществления этого перехода нужны были и ритуал, и гарантии какого-нибудь Бенамуки. Подробностей нет, датировка вызывает лишь горькую усмешку – «с незапамятных времен». Это примерно в промежутке от 500 000 до 40 000 лет тому назад – время существования неандертальцев. Мустьерская культура (названная по пещере Ле-Мустье во Франции, где впервые были обнаружены ее артефакты) позволяет сузить эти рамки, хотя сложно сказать, имеем ли мы на это право, – выходит, 40 000–160 000лет назад. Косвенных и прямых улик неандертальского погребального обряда, культа смерти и черепов предостаточно (череп он вообще сам по себе весьма эстетичен): «С незапамятных времен сохранились в культурных слоях на стоянках древних людей следы каннибализма и захвата различных частей человеческого тела (главным образом черепов) в качестве трофеев. Это относится как к синантропу, так и к штейнгеймскому человеку, неандертальцу из Монте-Чирчео или Крапины; везде были найдены черепа или их части с выломанным основанием в области большого затылочного отверствия, т. е. в том месте, где лучше всего добраться до мозга. Точно так же вскрывают черепа и сегодня людоеды в горах Новой Гвинеи. Длинные кости людей расколоты наподобие трубчатых костей животных, из которых извлекался костный мозг.
О ритуальном характере каннибализма (как и культа черепов) свидетельствует уникальная мезолитическая находка черепов в пещере Офнет в Баварии. Первые сознательные захоронения производились уже в среднем палеолите. Широко известны такие захоронения, как Ле-Мустье и Ла Ферраси во Франции, Киик-Коба в Крыму, мальчик из пещеры Тезлик-Таш в Южном Узбекистане, люди из грота Кафзех в Израиле. Сознательный характер захоронений не оставляет сомнений: скелеты, часто в скорченном положении, лежат в чашевидном углублении, выдолбленном в скале; их нередко сопровождает нехитрое прижизненное имущество (sic! – Е.С.). Все говорит о том, что неандертальский человек имел определенные представления о посмертной жизни. Впрочем, сегодня уже известно, что неандерталец не был таким примитивным существом, как это излагалось в антропологической литературе недавнего прошлого. Великолепные охотники и мастера обработки кожи, они уже умели сооружать сложные в техническом отношении
В исторический же период перед нами – целая галерея подобных божеств или их отпрысков, от Осириса до Христа. Кто они? Осколки одного, некогда разбитого зеркала? Почему они сошлись меж собой в лютом идеологическом противоборстве, и почему в этом своеобразном эволюционном отборе победил один?.. Хотя боролись-то, как всегда, люди со своими политико-экономическими заморочками… И была ль борьба? Может, все это казалось, и побежденный бог незаметно входил в победителя, привнеся свои какие-то черты и особенности?..
Нет, для верующего христианина все очевидней ясного: Христос победил, потому что это – Бог истинный, а все остальные – ложные, да и просто бесы. Яко тает воск от лица огня, тако да бегут беси от лица Божия… Собственно, этим сразу, словно каменной плитой, давятся и разговор, и исследование. Это не дело, хочется вволю полюбомудрствовать и читателя к тому же пригласить. Кроме того, попутно будет затронуто множество вопросов, которые, надеемся, также будут небезынтересны: было ль в Египте множество зверообразных богов или все же один Единый, как верования Междуречья и Финикии отобразились в Ветхом Завете, в чем исток и смысл храмовой проституции, как проходили священные игры с быками на Крите? И еще очень много всего.
Эта книга, как и наша более ранняя работа, посвященная вопросам крещения Руси и двоеверия, носит «сократический» характер. Это означает одно: никаких готовых рецептов автор не выдает, ослепляющих истин открыть не стремится, ибо твердо «знаем только то, что ничего не знаем». Но кажется нам, что в эпоху дутых авторитетов, каркающих фиговидцев и людей, у носа пальцем машущих, и это уже неплохо. Нужно брать некую тему или вопрос и рассматривать их с разных сторон, лишая предполагаемого собеседника самоуверенности в том, что тот и вправду что-то знает, и начинаем изыскивать истину без малейшей гарантии ее найти. К сожалению, и это не всем нравится, но что делать? Как говорил святой Григорий Богослов: «Лучше учиться, нежели, не зная, учить». Так что давайте учиться и познавать вместе, восходя от Осириса ко Христу по галерее различных сынов Божиих. Мы встретим египетского Осириса, Таммуза Древнего Междуречья, фригийского Аттиса, финикийского Адониса, бога неизвестного происхождения Диониса, греческого Геракла, скандинавского Бальдра и еще много кого, которых, несмотря на удачное вроде бы решение проблемы собственной смерти, объединяет одно: все они – какие-то «недовоскресшие»… Вроде бы все получилось, смерти большая фига показана, а к миру они трансцендентны (т. е. «потусторонни»)… Осирис правит в царстве мертвых, Геракл пирует на Олимпе в объятиях Гебы, даже Христос, несмотря на совет римских критиков явить себя по воскресении сенату и прочим людям значительным, оставляет сей бренный мир купаться в крови и несправедливости, возносясь к Отцу… А как иначе совместить идею спасителя с тем, что все в мире продолжает идти своим безумным и кровавым чередом?.. Только убрав его из мира куда подальше…
Был такой хороший советский мультфильм 1969 г. – «Возвращение с Олимпа», о том, как Геракл, узрев возрождение в Греции фашизма и засилье натовщины, бегом оставил собрание богов и ринулся восстанавливать справедливость… А неплохое было бы второе пришествие! Жаль, что это всего лишь сказка…
Глава 1
Египетский Осирис и его эволюция в Сераписа
Как правило, все уважающие себя хрестоматии по истории Древнего мира начинают свой рассказ с Древнего Египта. Мы не станем нарушать устоявшихся традиций, и первый персонаж нашей галереи – египетский Осирис. И он сразу же задает нам довольно сложную задачу. Казалось бы, Осирис – один из наиболее знаменитых представителей класса умирающих и воскресающих богов, и история его тоже как бы общеизвестна… Однако здесь (как и во всякой типичной «общеизвестности») и заложена главная мина. «Подлинный» Осирис будет беспрестанно ускользать от нашего пытливого исследовательского взора, потому что в действительности все, что сказано о нем с Античности и до сегодняшнего дня, – не более чем реконструкции. Их осуществляли совершенно разные по таланту и уровню образованности люди, но всех их объединяет одно: это всегда был взгляд «со стороны», взгляд иностранца, абсолютно чуждого древнеегипетскому менталитету, верованиям Древнего Египта, его религиозным таинствам и т. п. Настоящая трагедия вопроса заключена в том, что «рядовые» египтяне слишком хорошо знали историю Осириса, для того чтобы запечатлеть ее письменно (так вполне справедливо считает известнейший английский египтолог У. Бадж). В этом просто не было нужды. Счастье же в том, что любознательнейший грек, Плутарх из Херонеи (46—127 гг. н. э., более всего знаменит своими «Сравнительными жизнеописаниями»), довольно подробно записал для нас миф об Осирисе.