Умница для авантюриста
Шрифт:
— Это тебе подарок, Орландо, от фантазёра.
Он протягивает на ладони длинную иглу с хвостиком-оперением.
— Рени, как и все, получила заряд. К счастью, на неё зелье не действует. Я понял это ещё на корабле. Или ты думал, что она чудом осталась жива? Что для неё сделали исключение? Всех порешили, а Рени избежала ужасной участи? Не избежала. И я рад, что это только зелье. Для неё и для всех остальных. Кому-то нужен только ты. И этот кто-то знал, что ты едешь. И, видимо, твой приезд, твоя цель для этого человека — угроза, раз он
Орландо помедлил, прежде чем ответить. Тени пробегают по его лицу. А я думаю, что совершенно не знаю этого мужчину. Никогда не знала. Даже в детстве. Он был просто прилипчивым смазливым купидончиком, который раздражал меня безмерно и вечно совал нос, куда его не просили.
— Отец не всемогущ, — он подбрасывает дров в камин. Греет породистые ладони с длинными пальцами. — И слишком давно здесь не был, чтобы вызывать трепет. К тому же, убить хотят не его, а меня.
— Это уже детали, — возражает Гесс. — И было бы проще, если бы ты сказал, в чём твоя великая миссия.
Орландо замкнулся так, что я поняла: он ни за что не скажет, почему отправился в путешествие вместе с нами. Упрямое выражение лица. Непробиваемое. Было что-то, о чём он умалчивал с упорством каменного идола.
— Давайте спать, — предложила я. У меня уже ничего не болело, но чувствовала я себя столетней древней чашей — хрупкой и ненадёжной. Тронь — и разлечусь хрустальными осколками.
В сторожке только одна кровать — грубое самодельное ложе из дерева. Здесь давно никто не бывал. Всё покрыто толстым слоем пыли. Но выбора нет. К счастью, Гесс снял свой плащ и укутал меня с ног до головы. Натянул капюшон и, поправляя его, украдкой трогал мои волосы.
Казалось бы: простое прикосновение пальцев. Почти невесомое, а сердце заходится, как сумасшедшее. Толкается в груди, как новый источник, что выбрался наружу и теперь радостно разбрасывает вокруг тугие струи. Я должна его одёрнуть, но не хочу. Мне нравится, когда он так делает.
Я скрутилась калачиком и прижала Бита к груди. Такой мягонький и добрый. Доверчивый и ласковый. Умильные уши, влюблённые глаза. Я украдкой поцеловала пушистика в нос. Он тёрся об меня, оставляя радужные следы. Его урчание успокаивало. Убаюкивало.
— Я не буду спать, — заявил Орландо. Смотрел он на Гесса с вызовом, задирая вверх свой аристократический подбородок. Мерил глазами его измазанную в крови рубашку с явными дырами в тех местах, куда входили пули. Гесс так и не ответил ни на один вопрос. Но Орландо давал понять, что ничего не забыл.
— Как тебе будет угодно, — Гесс даже голову склонил в издевательском поклоне. А затем растянулся на полу рядом с моей кроватью и, кажется, моментально уснул. Не нервы, а стальные канаты рукой в толщину.
А я какое-то время ещё смотрела на гордый профиль Орландо. Прислушивалась к тихому дыханию Гесса. Грела нос в радужной шёрстке Бита и думала, как там моя Герда. В конце концов, сон утянул меня в свой глубокий омут.
Гесс
Я
Интересно, он хоть на миг смыкал веки? Как бы там ни было, на мой осторожный вздох реагирует сразу. Поворачивает голову и смотрит пристально.
— Рени права, — голос его тонет в ватной тишине. Говорит он через силу. Каждое слово даётся с трудом. — Нам надо объединиться. Я не имею понятия, кто ты, Гесс Тидэй. И то, что я успел увидеть, порождает больше вопросов, чем ответов. Но она почему-то доверяет тебе — мутному и странному типу.
— Может, потому что я её напарник? — рискую сделать предположение, пряча улыбку.
Орландо кидает убийственно тяжёлый взгляд.
— Только мне не нужно лапшу на уши вешать. И чтобы снова не погрязнуть в бесполезном споре, где всё равно не всплывёт ни слова истины, предлагаю перемирие. Хотя бы на время. А дальше судьба сама позаботится о справедливости.
— По рукам, — легко соглашаюсь я.
Есть недосказанность куда большая, чем все наши тайны вместе взятые. Она сейчас тихо спит на неказистой кровати. Рени, безусловно, достойна прекрасного принца в мужья, но если Орландо метит на место её благоверного супруга, я приложу все усилия, чтобы не допустить этого. Она достойна лучшего. И, как настоящий друг, я найду это лучшее и благословлю её.
Боль накатывает внезапно, и мне стоит больших усилий, чтобы не скорчиться и не застонать. Шаракан. Кажется, я заработал только что ещё одну полосу лжи. И когда я нахожу силы осторожно выдохнуть, мне не нравится правда, которую я миг назад хотел перехитрить.
Нет, только не это. Нет. Она здесь, а я там. И ничего хорошего не получится. Поэтому нужно взять себя в руки и хоть немного, хоть иногда думать головой.
Я бужу Рени. Она просыпается сразу от лёгкого прикосновения моей ладони к её плечу. Сонно хлопает ресницами. Прижимает Бита к груди. Тот тычется мордочкой в её руки и щёки, оставляя радужные следы, отчего она становится похожа… Нет! Лучше не думать об этом.
Мерцатель даже не просит еды, хотя я знаю: он голоден. Ему постоянно нужно жевать, чтобы ощущать себя в безопасности. А тут смотри ж ты… Ластится к девушке и счастлив. И меня не трогает его явное предательство. Мерцатели чувствуют очень тонко, доверие и любовь этого существа — чудо.
Рени нехотя снимает мой плащ и надевает на ножки разбитые туфельки. Не очень хорошая защита, но ничего другого пока нет.
— Оставь себе, — протягиваю назад верхнюю одежду.
— Нет, — качает она головой, — ты ужасно выглядишь в этой рубашке, к тому же холодно.