Умница для авантюриста
Шрифт:
В конце концов, Герда нашла то, что показалось ей приемлемым для двух «приличных дам». Две смежные комнаты с общей дверью между ними.
Меня немного нервирует её орлиный взор и вездесущость. Ломаю голову, как улизнуть без объяснений, но проблема вскоре решается очень быстро: миссис Фредкин, утонув в огромном кресле, видать от спокойствия и сытости, дремлет, слегка похрапывая. Даже если она проснётся, потом можно будет хоть сто раз оправдываться. А сейчас — на поиски Гесса!
Замок огромен. Три этажа и башни. Два широких крыла. Можно бродить сутками итак ничего и не найти. Вначале
В какой-то момент я сбилась с пути, заплутала в коридорах, забрела куда-то в нежилую часть дома. Здесь пахло плесенью и пылью, сыростью и запустением. Наверное, это случилось от испуга. Возможно, я запаниковала, поняв, что могу не выбраться из хитросплетений чужого замка.
Я присела на пыльный колченогий стул и скукожилась, прикрывая голову руками и пытаясь успокоить бешеный стук сердца. И в какой-то момент почувствовала толчок в груди. Это похоже на то, будто включили крохотную лампочку во тьме. И я пошла на её свет. Брела, спотыкаясь и почти не соображая, что делаю. Знала только: нельзя останавливаться, чтобы не потерять нить. Где-то на полпути меня и перехватил Гесс.
— Рени, — выдохнул устало и сжал меня в объятьях. Я уткнулась носом в его грудь и чуть не заплакала от облегчения. — Как ты сюда попала?
— А как ты нашёл меня? — таки хлюпнула носом и украдкой вытерла слезинки о его белоснежную рубашку. Он отстранился, приподнял мой подбородок и посмотрел прямо в глаза. Спрятаться и отвести взгляд не получилось. И глядел он как-то странно. Напряжённо, остро, будто проникал куда-то очень глубоко. Туда, куда мне впускать его не хотелось категорически.
— Ты позвала. И я пришёл на твой зов, — от его слов перехватило горло. Я только ресницами хлопала, как безмозглая дурочка. Веера не хватало лишь в руках, чтобы часто-часто обмахиваться.
Я освободилась от его цепких пальцев и, сделав шаг назад, споткнулась о какую-то рухлядь. Руки Гесса спасли меня от падения.
— Нет же, — возразила из вредности. — Не звала я тебя. Я сама шла на свет.
— Какой свет, Рени? — и снова этот вынимающий душу взгляд, от которого хочется бежать и спрятаться.
— Вот здесь, — я ткнула себя кулаком в грудь. — Так я нашла тебя там, в темноте, когда на нас напали. И когда почувствовала его снова, подумала, что смогу и здесь отыскать. Но разве в этом доме с привидениями можно что-то найти? Лабиринты и то бывают попроще.
— Ты видишь этот свет? — глаза Гесса неуловимо изменились. Стали теплее, мягче, не такими тёмными. Я неуверенно кивнула. Сейчас, когда он рядом, я уже ничего не видела и не чувствовала. Может, я всё придумала?
Гесс молча взял меня за руку и повёл за собой. Мы оказались где-то очень высоко. От неожиданности я моргнула: возле двери неподвижно сидел Джако. Словно спал наяву с открытыми глазами. Взгляд стеклянный и пустой. Тело напряжённое, каменное: видно, как бугрятся застывшие мышцы.
Гесс приложил палец к губам и бесшумно скользнул
— Они поселили меня здесь, в восточной башне. Подальше от тебя, — Гесс усмехнулся. Широко и весело, словно забавлялся. — Но ты всё равно, считай, нашла меня.
— Да нет же, — вздохнула сокрушённо, поудобнее устраиваясь в сером потёртом кресле. — Всё не так. Что ты сделал с Джако? Орландо приставил его следить за тобой, да?
Гесс легко передвинул моё кресло и сел напротив — на узкой кровати. Подложил подушку под спину и не сводил с меня глаз.
— Мы шли навстречу друг другу, — как всегда, он проигнорировал неудобные вопросы, на которые не хотел отвечать. — Но если бы я не пошевелил и пальцем, ты всё равно нашла бы и эту башню, и эту комнату. Понимаешь?
Я кивнула. Странно. И самое страшное — из головы вылетели все мысли. Мы сидели и просто пялились друг на друга. Сердце грохотало так, что мне показалось: он слышит его стук.
— Ты хотела поговорить, Рени? — Гесс нарушил молчание первым. Низкий голос, с хрипотцой разливался во мне жаром. А я сидела, как сосуд, внутри которого — расплавленный металл. Пошевелюсь — и треснет хрупкая оболочка, и выплеснется наружу эта горячая тягучая лава.
— Хотела, — выдохнула и удивилась, как не рассыпалась на части. — Я страшусь того, что будет завтра. Всё так непросто. А ещё если мы продолжим ссориться, не получится ничего хорошего.
Гесс приподнял бровь.
— По-моему, мы давно не спорим из-за ерунды.
— Ты и я — да. Почти. Но ты, я и Орландо… Ты же понимаешь, что нам нужно быть вместе?
— Мы заключили некое перемирие там, в сторожке, — удивительно каменное лицо: наверное, я никогда не смогу считывать эмоции этого странного и непонятного человека.
— Я видела, что это за перемирие. А если учесть Джако на страже, то становится ещё яснее ваша “любовь” друг к другу. Ты ведь забавляешься, правда? Тебе ничего не стоит обвести Орландо вокруг пальца. Свернуть ему шею или прикрыть собою от пуль. Находиться очень долго под водой без воздуха. При этом ты почти не ешь, — я кивнула в сторону окна: там стояла тарелка со снедью. Видимо, Гесс решил угостить птиц. — Я уж скромно молчу о Джако, что сидит, застыв, и пялится в пустоту.
Он молчал так долго, что я подумала: не ответит. Или переведёт разговор на другое. Гесс больше не смотрел на меня. Наблюдал за двумя голубями, что ворковали, угощаясь из его тарелки.
— Ты права: всё непросто и запуталось ещё больше. Я не хочу впутывать тебя, Рени, и чем меньше ты знаешь, тем лучше, наверное, — он оторвал взгляд от птиц и снова посмотрел мне в глаза. Открыто и честно. Сердце невольно сжалось. Не знаю, хотела ли я, чтобы он продолжал. — Однажды я уйду. Исчезну. А ты останешься. Здесь твой дом. Ты всё верно заметила. Прими это как должное. Я такой, и с этим уже ничего не поделать.