Умница для авантюриста
Шрифт:
Я сама нашла его губы. Сама прижалась своими — неловко, но смело, как смогла. А затем услышала его стон — и провалилась в водоворот ощущений. Гесс целовал меня жадно, неистово, отчаянно, словно от этого зависела его жизнь. Губы его горячечно касались моего лба, век, волос, ушей, висков, щек, подбородка…
Я повернула голову и подставила под его губы свою шею. Гесс замер, а затем осторожно коснулся жилки, где сейчас зашкаливал мой пульс.
— Не делай так больше. Никогда, — прошептал он, целуя меня за ухом.
— Только с тобой, — ответила, когда смогла перевести дух.
— Особенно
Он сказал и обессилено упал на подушку. Я прислушалась к себе и поняла, что не испугалась его признания. Может, чего-то подобного я и ждала. Вампир? Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что знаю о этих существах. Опасные. Боятся солнечного света. Это не мой Гесс.
Я помню, как трепетно он обращался с Битом. Помню, как вытащил меня из быстрых вод Мельты. Как дважды спасал от смерти Орландо. И сейчас он хочет сказать, что перегрызёт мне горло? Пусть пугает этим кого-то другого.
Я встала и сняла шаль. Повесила её аккуратно на спинку стула. Отвернулась, чтобы он не видел. Но Гесс всё же следил за мной.
— Что ты делаешь? — спросил он не выдержав. Я повернулась, стягивая платье с плеч. Увидела его взгляд, прикованный к моей груди. Я думала, сердце прорвётся наружу и прыгнет до самого потолка — я ничего не слышала, кроме его оглушающего стука.
— Раздеваюсь, — собственный голос показался мне чересчур спокойным. Я себя так не чувствовала, но останавливаться не собиралась.
Он молчал. Следил лишь за каждым моим жестом. У него нет сил отказаться. И он не сможет отказаться. Именно на это я и рассчитывала.
— Остановись, Рени. Пожалуйста, — всё же удалось ему выдавить из себя. Поиграть в благородство.
— Нет, — не знаю, откуда во мне столько смелости. И тогда он оказался рядом. Не поднялся и не встал с кровати. Миг — и вот он почти касается меня. Нависает грозой, что так и не прорвалась ещё сквозь вязкую духоту. Опасный. Натянутый до предела. Я вижу, как напряжены его мускулы. Я вижу, как заострились скулы. Но в глазах плещется нежность. Я выскользнула из платья, оставшись только в тонкой сорочке.
Гесс приподнял пальцами мой подбородок. Взгляды наши встретились. Его — тяжёлый и пристальный, полуприкрытый ресницами. Мой — дерзкий и отчаянный.
— Ты понимаешь, что это значит, Рени?
Я вспыхнула жарко — от макушки до пят. Горячая волна промчалась по телу ураганом, но я не дрогнула, не отстранилась.
— Да, — голос осёкся, засипел. — Может, ты перестанешь наконец спрашивать? Я итак потратила смелость, отпущенную мне на несколько лет вперёд.
И тогда его руки оплели меня так крепко, что трудно стало дышать. Он целовал меня долго-долго, пока не закружилась голова. Тягуче медленно, пока внутри не растеклось волнами томление. Я подставила шею, и он рассмеялся тихо, прокладывая цепочку поцелуев.
— Так и знал, что тебя не испугать.
— Ты никогда не сделал бы этого, — погладила его по жёстким густым волосам. — Слишком
А потом он коснулся моей груди — и стало не до разговоров.
Ни один мужчина не касался меня так откровенно. Я не знала, что так бывает. Что можно умирать от одних прикосновений — плавиться, терять дыхание и разум. Не помню, как мы очутились на кровати — полностью обнажённые. Теперь не только Гесс был горячим. Я пылала, разве что не светилась во тьме.
Наверное, я должна была стыдиться. Прятаться. Конфузиться. Но ничего этого не было. Я жила и пела под его пальцами. Я трогала своего мужчину и упивалась наслаждением. Это было красиво. Томительно до невозможной остроты, когда кажется, тронь — и взорвёшься, рассыплешься, превратишься в радужную пыль.
В последний момент Гесс остановился. Навис надо мной.
— Посмотри на меня, Рени.
И я смотрела. Смотрела в его глаза и чувствовала, как океанами собираются слёзы. Не хотела моргать, чтобы он не подумал, что я жалею или оплакиваю своё целомудрие. Я так далеко была от этих мыслей! Это от нежности к нему. От невыносимо щемящего чувства в груди, что всходило, подобно солнцу — большому, горячему, вечному.
— Ты моя. Навеки. Навсегда, — он произнёс это как клятву, как обет. Как слово чести, от которого не отказываются. А затем мы стали единым целым.
Это было подобно вспышке. Боль мешалась со сладостью. И не хотелось, чтобы он останавливался. Я выгнулась ему навстречу, принимая до конца. Оплела его ногами, чтобы покрепче приковать к себе.
«Ты мой» — кричало сердце и рвалось к нему.
«Ты мой» — шептала душа и прятала неведомые ранее чувства.
«Ты мой» — говорило тело на своём собственном языке, отдаваясь щедро и без остатка, чтобы больше никогда не стать прежним. Кое-что потеряв, обрести. И я радовалась этому взаимообмену, потому что хотела только одного: быть рядом со своим мужчиной. С невыносимо опасным типом. С хищником. Зверем. Который умел любить и щедро отдавать себя, несмотря на угрожающий вид и свирепый взгляд.
Он двигался во мне, высекая искры. Он будил во мне дрожь прикосновениями. Он дарил неведомые острова и незнакомое небо, но мне нравился тот мир, в который мы попали вместе. С ним мне ничего не страшно. С ним я взберусь на любую вершину. Прыгну головой вниз, прокачусь на гребне самой высокой волны.
Я не знаю, что это было. В какой-то миг боль ушла, а чувств стало невыносимо много. Я вскрикнула, подчиняясь новому солнцу. Тело выгнулось дугой — ему навстречу, чтобы отхлынуть, принять дрожь, взорваться от невыносимой всепоглощающей сладости.
— Никому тебя не отдам, — прошептала я ему прямо в ухо, когда немного пришла в себя. Гесс только выдохнул и прижал меня так крепко, что заболели рёбра. Но мне было всё равно. Пусть. Это был ответ. И я его услышала.
Глава 29. На пути к берегам острова Фрей
Гесс
Она ушла рано утром, когда рассвет только-только прорвался сквозь тучи. Гроза таки отшумела — быстрая, но жестокая. В свете молний я рассказал Рени, кто я и откуда, как попал на Иброн.