Умрем, как жили
Шрифт:
— Оторвись от трудов — все не переделаешь. Юрий бросил лом с радостью и какой-то тревогой — осуждающий взгляд Бориса Фадеевича весь день не выходил из головы. Пока рассаживались на изогнутой дугой рельсине — любимом месте посиделок вдали от чужих глаз, — у Юрия все больше сосало под ложечкой — не представлял, о чем может пойти речь.
— Герой, значит? — вполголоса, словно говоря с самим собой, произнес Борис Фадеевич, скручивая козью ножку. — Видел, как ты гранаты метал, видел, как по кучам обратно драпал. Сожалею, что упредить тебя не успел — пришлось одного любопытного отвлекать. Как раз бы он тебя и засек!
Юрий посмотрел Борису Фадеевичу в глаза. Они светились добрым участием, и Токин напрочь отбросил сомнения.
— Что было, то было, — признался он. — И еще не раз будет! — Юрий сжал кулаки. К своему удивлению, в глазах Архарова он не уловил одобрения.
— Ты, парень, не суетись. Смелость, она всегда хороша. Но еще краше, когда умом подкреплена. Вот ухлопал ты двух фрицев. Доброе дело для нашей победы сделал. Но мало это для целого фашизма — пока ты, только ты, Юрий Токин, будешь время от времени убивать его солдат… К тому же долго это не протянется. До сих нор не пойму: то ли они действительно дураками сегодня были, то ли игру непонятную затеяли. А только твоя граната могла до массового расстрела довести. Полсотни бы наших ребят положили ни за что, ни про что. И героя могли бы прихватить…
— Тише.
Мимо них ленивой походкой прошел незнакомый долговязый малый, и Борис Фадеевич проводил его скрытым настороженным взглядом.
— Не из пугливых мы, Борис Фадеевич, — попытался было возразить Токин, но Архаров остановил его:
— Тут, Юрочка, в одиночку дела не справишь. Передавят по одному, как котят. Лют фриц и умен. Понимает, если под своей властью собрать всех нас, соединить не сможет, то вторую задачу непременно решать должен: разогнать каждого по своим закуткам, не давать вместе собраться. Знает нашу историю — коль соберутся русские мужики в кучу, то кулак огромной, зубодробильной силы получится.
— Надо, чтоб каждый убил по фрицу — вот и победа. Нас-то сколько?! — горячо возразил Токин.
— Не все такие смелые, как ты. Ты вот мать потерял, для тебя все острее. А кто-то еще проснуться не успел, боязно кому-то, на других надеется… — Борис Фадеевич придвинулся по рельсу и обнял Юрия за плечи. — Тут надо кулак собирать. Дело сделанное — за тобой честью и останется. Но большей чести будешь достоин, когда парней поднимешь, людей за собой поведешь. Ты ведь футбольный капитан, тебе и карты в руки. А мы, старые партийцы, поможем, мы, старики, на своем веку немало чего поорганизовывали.
— Так ведь и я так же думаю, Борис Фадеевич! Немца же убил так, от души это, невтерпеж на рожу его смотреть поганую…
— А ты терпи. Ты одну мать потерял. А земля наша без скольких матерей, отцов, детей своих осталась?! Но терпит! — Он снова свел свои мохнатые брови в густые кусты и добавил: — Ох и лютой будет месть… Враз! За все!
— Борис Фадеевич, я тут уж прикинул. Хотим вечеринку собрать по совету дорогого бургомистра. Побеседуем. Есть ребята. И никто не хочет терпеть. Только с какого края взяться, мало кто знает. Вон приятель с немецкого склада оружие про запас таскает.
— Знаешь его?
— Знаю.
— Молодец парень! Соображение у него стратегическое. Таких десяток в кулак соберешь — силища!
Дружески ткнув Токина в спину, Борис Фадеевич глухо произнес, словно открывая самую заветную тайну:
— И парней моих к себе бери. Обоих. Они не подведут.
Токин не удержался и оглянулся. Архаров стоял среди кирпичных осыпей, будто поставлен там навечно, и никакие потрясения не в состоянии его сдвинуть, согнуть, пока стоит он на этой своей заводской земле.
ОКТЯБРЬ. 1945 ГОД
Уважаемый Дмитрий Алексеевич!
До последнего момента оккупации немцами Старого Гужа я не имел никаких сведений об организации на территории города молодежного подполья. Комсомольская организация города последние дни была занята подготовкой отрядов народного ополчения, призванных защищать близкие подступы к Старому Гужу. В связи с внезапным прорывом немецкой дивизии в тыл и временным захватом города многие коммунисты, оставленные для подпольной работы в тылу, были схвачены и расстреляны. В последующем горкому так и не удалось создать сколько-нибудь действенного подполья, хотя наши люди были оставлены в городе. Это объясняется не только внешними обстоятельствами, но и ориентацией, полученной от обкома партии: коммунисты города готовились к длительной партизанской борьбе. Силы и оставшееся время были брошены на комплектование отряда, которым я и командовал все годы оккупации.
Ни с нашим городским партизанским отрядом, ни с центральной партизанской базой, насколько я знаю, тесных связей молодые подпольщики, если их можно так назвать, не имели.
Мы послали в город своего связного, но сделали это поздно, поскольку организация базового лагеря отняла слишком много времени. Удалось установить контакт со старым коммунистом, работником горкомхоза Бонифацием Карно. К сожалению, вскоре подпольщики были схвачены и расстреляны за вооруженную борьбу против нового порядка. Факт расстрела установлен. Но приписываемые подполью действия документально не подтверждены. Скажем, в первые же дни оккупации были взорваны три цеха завода Карла Либкнехта. Но это было делом рук коммунистов Пестова и Кармина, которые были фашистами повешены.
В апреле 1942 года немцы расстреляли 37 человек будто бы за участие в работе подпольной молодежной организации, В числе расстрелянных комсомольцы, известные в городе спортсмены Архаровы, Радов, Толмачев и другие. Оставшиеся в живых Токин и Сизов говорили об этих людях, как об участниках подпольной организации. По их рассказам, подпольщиков предали Черняева Рита, Злочевская Елизавета, которые ныне арестованы органами НКГБ.
Токина я лично знал до войны, но что он был руководителем организации, стало известно после освобождения Старого Гужа. Тогда же стало известно, что аресты начались в январе и что все участники были арестованы и многие расстреляны. А Токину какими-то путями удалось уйти из города и остаться в живых.
Никакого секретаря ГК ВЛКСМ по фамилии Морозов, будто стоявшего за спиной молодых подпольщиков и направлявшего их деятельность, за последнее время в Старом Гуже не было.
Секретарь ГК ВКП(б) Г. Борщаго».
ОКТЯБРЬ. 1941 ГОД
Организовать вечеринку было проще, чем казалось на первый взгляд. Черноморцев не только дал разрешение на сбор посетившему его Токину, но и не скрыл удовлетворения, что его речь на заводе так быстро нашла отклик у молодых.