Унаги с маком или Змее-Week
Шрифт:
– Нет, – мальчик тоже засмеялся, по-настоящему, по детски. – Просто они боятся так убить в нас талант. Ведь в каждом из нас есть талант?
Змей кивнул.
– Ну, вот. А если они убьют в нас талант, наши родители – или наблюдательный совет колледжа – засудят их до самой смерти. А еще мы играем в бейсбол за школьную команду. Ваши спортивные матчи высшей лиги…
– У нас нет на астероиде высшей лиги, – заметил змей.
– Везде есть высшая лига, – не согласился мальчик. – Так вот, ваши матчи высшей лиги не собирают столько болельщиков, сколько приходит на наш рядовой школьный матч. – И Евгений махнул
– А когда вы приобретаете специальные знания? – уточнил змей.
– Самое главное знание – общаться с людьми, – заверил Евгений. – Коммуникационные технологии заставят каждого специалиста применять свои специальные знания нам на пользу.
– Я бы все равно хотел взглянуть на ваших учителей, – вкрадчиво попросил змей. – Но ты еще не сказал, что это за домик с розами и нелепыми башенками.
– Почему нелепыми? – обиделся мальчик. – Мы все чтим родовитость, и такие башенки делают нас настоящими рыцарями. Когда я хорошо выучусь вот там, – палец на колледж, – поработаю там, – палец на небоскреб, – и буду правильно тратить деньги там, – палец на магазин, – то я заработаю себе на это, – палец на домик. – Это мечта каждого гражданина – собственный дом.
– А у многих граждан есть свои дома? – Нестору было действительно интересно.
– Если честно, – понурился мальчик, – ни у одного.
– Как это? – искренне удивился змей.
– Ну, – Евгений замялся, как на уроке, – пока ты учишься там, тратишь там и даже работаешь там, ты потихоньку берешь кредиты. За кредиты нужно платить проценты. И пока у тебя появляется свой дом, он уже совсем не твой, а тех, кто давал тебе кредиты.
– Чушь какая! – изумился Нестор. – Это значит, у вас нет ничего своего?
Мальчик отрицательно покачал головой.
В этот момент Нестор заметил, что из дверей колледжа высыпали веселой гурьбой дети – наверное, перемена. Дети были в пестром и разнобойном – школьную форму здесь не признавали. В это же время со стороны стадиона к Евгению и Нестору направилась огромная толпа то ли спортсменов, то ли болельщиков. У одних в руках были сливообразные мячи для американского футбола, у других – бейсбольные биты. У подножия небоскреба образовалось черно-белое пятно: офисные работники в черных брюках и белых рубашках, видимо, направлялись перекусить в заведение фаст-фуда, но почему-то свернули и слились с толпой болельщиков. Из молельного дома стал вытекать ручеек странно одетых людей. Они мерно, однообразно раскачивались и пели «Аллилуйя!» в какой-то джазовой обработке. Из магазина повалили покупатели с пакетами, из закусочной – посетители с попкорном. Стало очень шумно: дети веселились, болельщики кричали какие-то спортивные гимны, верующие пели… издалека донесся еще один шум – очень знакомый. Да, Нестор слышал этот шум в Зоенькином сне – так жужжали торсионные вихри. Но только теперь этот шум издавали реактивные самолеты, которые неожиданно оказались в небе высоко над головой.
Нестору стало некомфортно. Он решил поскорее направиться в самое безопасное, с его точки зрения, место.
– Идем в вашу школу. Может там все начинается? – попросил он Женю.
– Колледж, – исправил голос Евгения.
– Никуда ты не пойдешь! – загремел голос Кира.
И все растаяло – Евгений, площадь, здания вокруг. Шум, толпа людей, самолеты в небе. И сам змей оказался Нестором –
– Почему? – только успел спросить Нестор.
– Mission accomplished, – устало сказал Кир.
Нестор думал, что у него галлюцинаторный синдром. Сознание раздвоилось. С одной стороны, он понимал, что находится в кровати на втором этаже дома по улице Кисельной. С другой стороны, он сидел в Центральном управлении Раджаса, в кабинете Кира. На Несторе был привычный зеленый халат. Вот только подпоясан он был поясом какого-то странного цвета: коричневый? или песочный? или кирпичный?
– Терракотовый, – разрешил сомнения Кир. – Это терракотовый пояс Нага Третьего дна.
– Когда это меня угораздило? – изумился Нестор.
– Перед заданием. Не посылать же вершить судьбы мира какого-то сопляка-второклассника? – Кир был устал, но снова весел.
– Зоя-Соня-Любовь? – вспомнил Нестор.
– Именно, – кивнул Наставник.
– Так какая из трех?
– Неважно. Совершенно неважно. Скажем так: четвертая. Или каждая из них. Ты сам собрал этот образ из лоскутов опыта общения с женщинами. А важно то, что задание ты выполнил блестяще. Вот только мы тебя еле вытянули оттуда. Наши, скажем так, деловые партнеры или оппоненты в некоторых онтологических вопросах поздно спохватились. Хорошо, что я перенес начало на двадцать минут раньше. И когда они нанесли удар – замечу: весьма мощный удар, от тебя бы не осталось ни хвостика, ни раздвоенного язычка, ни молекулы – так вот, когда они нанесли удар, ты уже успел свершить задуманное.
– Но я же ничего не сделал! – поразился Нестор. – Поговорил с парнем, он похвастался всякими своими ценностями.
– Постараюсь объяснить. – Кир умостился в своем кресле поудобнее. – Первое. Вы говорили на разных языках. Вернее так – ты на языке, он на койне.
– В чем отличие?
– Человеку, мыслящему многозначными категориями, необходимо знание языка. Речи. А вот для человека брендированного истинная речь не важна. Койне может изучить любой торговец или грузчик. Койне создал дух экономики. Или дух экономики создал дух койне. Неважно – они симбиотичны. Современный колониальный язык на сегодняшний день – лишь койне. Истинную английскую речь можно услышать разве что в глубинках на самом острове Империи.
– Допустим. Но при чем тут…
– Притом. Ты его понимал. Он – только думал, что понимал тебя. Твою речь он воспринимал как койне, а следовательно – на других уровнях возникала возможность манипулирования. Сегодня почти все «койнезированы». Поэтому операторы массового сознания, знающие речь, имеют великолепный инструментарий воздействия на всех, говорящих на колониальном, на всех сообща и на каждого в отдельности.
– И что я все-таки успел сделать, пользуясь этим речевым преимуществом?
– Ты поселил червячка сомнения. Знаешь, кто такой Шамир?
– Смутно помню что-то… «Песнь песней», «Аггада»…
– Это один из самых искусных Нагов. Шамир – это червь Соломона. Он, червь, обладал потрясающим свойством: он сам умел создавать лазы для проникновения в Раджас. При этом для него могла служить лазом даже гранитная скала. И вообще – любой монолит. Он проникал между молекулами, как ты проникаешь через муравейник. И вот такого «Шамира» ты и оставил в мыслях своего подопечного.