Унесенные ветрами надежд
Шрифт:
– Джонатан – мой свет и моя жизнь.
– Я имела в виду не вашего маленького сына.
Элизабет почувствовала, что краснеет.
– А зачем вам это знать?
– Малыш… он от Дункана, правда?
Элизабет вздернула подбородок.
– Что вы себе позволяете? Я – честная вдова!
– А врать так и не научилась.
Элизабет, поперхнувшись, замолчала.
– Alors [29] , – медленно произнесла Клер, – некоторое время я думала, что таким может быть для меня Дункан. Мужчина, который способен заставить женщину отбросить всю свою предыдущую жизнь и делать всякие глупости лишь для того, чтобы быть вместе с ним. Несколько раз я уже доходила до того, что готова была на коленях умолять его продать этот проклятый корабль и
29
Так вот (фр.).
30
Нечто неважное (фр.).
– Я понимаю, – сказала Элизабет деревянным голосом.
Ей было очень больно, что Дункан и эта женщина какое-то время, очевидно, были в довольно близких отношениях, раз у Клер пробудилась надежда на совместную жизнь. В то время, когда она сама безнадежно сохла по нему, он с этой Клер в соседней комнате в этом… любовном кабинете, вероятно, вытворял такие вещи, которые были слишком фривольными и неприличными, чтобы даже и думать о них.
– Итак, я просто хотела этим сказать, – прервала молчание Клер, – что я не являюсь конкуренткой в борьбе за его расположение. Он принадлежит вам. И так было все время. Он ваш со всеми его потрохами. Он принадлежал бы вам, даже если бы ребенок был не его. Меня не удивит, если ради вас он откажется от своего корабля.
Элизабет сидела на стуле с одеревеневшей спиной, разрываясь между заботой о Джонни и страхом, который вызывало в ней присутствие бывшей любовницы Дункана. Причем она не была даже уверена, что определение «бывшая» вообще соответствовало действительности. Она прокашлялась:
– Вы еще… У вас было еще… Я имею в виду, он и вы… – Она запнулась, а ее взгляд невольно устремился в сторону соседнего помещения. Клер хихикнула и сделала однозначный жест:
– Вот это?
Элизабет стало стыдно, она отвернулась, однако затем взяла себя в руки и молча кивнула.
– Нет, с тех пор, как он снова появился на острове, у нас ничего не было, – по-деловому ответила француженка. – Я же сказала, что он принадлежит вам.
Кто-то постучал в дверь. Клер открыла. Огромный мужчина с покрытым шрамами лицом сказал что-то по-французски, после чего Клер повернулась к Элизабет и сообщила:
– Люди Дункана вернулись. И, судя по всему, они нашли то, что должны были разыскать.
Элизабет тут же, не дослушав ее, вскочила и бросилась мимо Клер к двери. Она пробежала освещенный красноватым мерцающим светом будуар, распахнула дверь на заднюю лестницу и сбежала по ступенькам вниз. Джон Иверс и беззубый буканьер из команды Дункана стояли перед кабаком, скрестив руки на груди, однако Элизабет не обратила на них внимания. Позади них стояла белая в яблоках лошадь Гарольда, а рядом он сам с ребенком на руках. Элизабет тут же вырвала сына у него из рук.
– Джонни! – вскричала она.
Малыш, который, по всей видимости, до этого мирно спал, проснулся и начал плакать. Она прижала мальчика к себе и стала целовать его теплые щеки, лихорадочно ощупывая маленькое тело, чтобы убедиться, что у него нигде ничего не болит.
– Момми, – сонным голосом пробормотал он. – Дед ехать верхом.
– С ним все в порядке, – нетерпеливо сказал Гарольд. – Я ехал домой, когда эти дикие бандиты поймали меня и под прицелом пистолета заставили ехать с ними к «матери ребенка». – Он передразнил Джона Иверса. – И заодно я узнал, что ты находишься здесь.
Он ухмыльнулся, и его голос приобрел презрительный оттенок:
– А что ты потеряла в этом сомнительном месте?
Она уже хотела рассказать ему о Дункане и об их планах, однако вспомнила о более важной новости, которая теперь имела для него первостепенное значение.
– Гарольд, – она нервно сглотнула от напряжения, – я должна тебе кое-что сказать.
В поисках поддержки она обернулась к Клер, которая пришла следом за ней. Француженка протянула руки:
– Давайте я подержу ребенка.
Элизабет робко отдала ей малыша, которого чужая женщина несколько скептически рассматривала снизу вверх, но затем, доверительно улыбнувшись, сказала:
– Oh, la-la, какой очаровашка!
– Почему ты такая серьезная? – наморщив лоб, спросил Гарольд Элизабет. – Все снова хорошо, правда? Я привез его обратно тебе. И я очень сожалею о том, что запер тебя и Фелисити. Это было глупо с моей стороны. Ты же знаешь, что иногда я бываю очень… вспыльчивым. И, опять же, было ошибкой то, что я выстрелил в Норингэма. Он неплохой парень, действительно неплохой. Как только я увижу его, то обязательно перед ним извинюсь. У меня просто все в душе перевернулось, потому что я подумал, что он хочет увезти тебя. Кстати, у него все в порядке. Я перед этим видел его возле гарнизона, где они обсуждали создавшееся положение.
Он озабоченно посмотрел в сторону моря:
– Похоже на то, что «круглоголовые» не шутят, не так ли?
Элизабет накрыла ладонью руку свекра.
– Гарольд, когда тебя не было, случилось нечто ужасное… – Молодая женщина глубоко вздохнула. – Речь идет о Марте… Она…
– А что с ней?
– Она мертва, задушена. Ее убил Акин.
Гарольд недоверчиво посмотрел на нее, затем резко покачал головой, словно ему нужно было прийти в себя и убедиться, что это ему не снится.
– Что ты такое говоришь? Акин? Он же сбежал!
– Он был там. В комнате Марты. Я видела его, когда он собирался исчезнуть. Но я пришла слишком поздно. Мне так жаль, Гарольд.
Он уставился неподвижным взглядом на ее руку, которая все еще лежала на его руке, а потом вцепился в нее и крепко сжал. Его вдруг начало трясти. Элизабет ошеломленно смотрела, как у него по лицу побежали слезы, как из горла вырвалось хриплое всхлипывание, как он, наклонив голову, стоял рядом с ней, сжимая ее руку. Охваченная сочувствием, Элизабет осторожно обняла его и погладила по голове. От него несло застарелым потом и чем-то другим, чего она не могла понять. Его волосы были жирными, покрытая темными пятнами одежда заскорузла от грязи. Ей было противно находиться рядом с ним, однако в этот момент Гарольд был для нее всего лишь несчастным человеком, которого только что постиг жестокий удар судьбы и который заслуживал ее утешения. Он обнял Элизабет и, всхлипывая, прижался к ней и стал плакать в ее волосы. Она успокаивающе похлопала его по спине, шепча слова утешения, но тут же замерла, поняв, что в этом объятии было что-то не так. Он слишком тесно прижался к ней, и его руки слишком настойчиво гладили ее по спине, словно стараясь ощупать как можно больше тела. И когда он притянул ее к себе еще ближе и она почувствовала его возбуждение, то с ужасом поняла, насколько был прав Дункан – Гарольд посягал на нее. Прежде чем она успела оттолкнуть его, он отпустил ее и отшатнулся на пару шагов назад. Его бегающий взгляд говорил о том, что он догадался о подозрениях Элизабет.
– Я снова должен отправляться на поиски, – тихо сказал Гарольд. Затем быстро подошел к своему коню и сел в седло. – Я позабочусь обо всем, не волнуйся, – заявил он и, отвернувшись, пришпорил своего белого в яблоках коня. – Когда я вернусь, все будет хорошо.
Она, ничего не понимая, смотрела ему вслед. Через мгновение ночь поглотила его.
47
На следующее утро сильный дождь не дал солдатам и ополченцам продолжить свои учения. Большинство из них ожидало приказа, сидя в бараках, в то время как производилась оценка ущерба, который нанес ночной обстрел из пушек в ответ на произведенный днем выстрел. Случайное попадание ядра пробило крышу Дома собраний и разнесло в щепки большой стол в зале заседаний. Еще одно пушечное ядро, к всеобщему ужасу, разворотило могилу похороненного три дня назад торговца тканями, разметав по кладбищу, вплоть до церковной двери, бренные останки умершего. Несколько огородов были перепаханы ядрами, а один сарай вместе с полудюжиной дойных коз как будто сровняли с землей. В остальном же то тут, то там виднелись воронки и расщепленные пальмы. Никто из людей не пострадал.