Унгерн: Демон монгольских степей
Шрифт:
В эшелоне, прибывшем уже в настоящее время на ст. Иркутск, должно находиться российской монеты на 397 460 743 руб. 78 коп.».
Из этой газетной статьи можно судить о том золотом «дожде», который благодаря мятежу чехословацких легионеров пролился на атамана Семёнова, доселе неизвестной частью «окропив» его армию. Хотя барон Унгерн не раз говорил и посещавшим его штаб-квартиру иностранным журналистам, и своим сподвижникам с предельным откровением:
— За помощью к атаману Семёнову лучше не обращаться. Присылает чаще всего советы. И не больше...
— Для борьбы с большевиками нужны не советы атамана, а атаманское золото...
— Если у армии атамана Семёнова чего-то не хватает, то это надо купить. Золото всегда в цене...
«Золотой эшелон» остановился и не пошёл дальше на восток на станции Иркутск. Чехословаки взяли золотой запас РСФСР под «свою защиту» по приказу французского генерала М. Жаннена, полномочного представителя Антанты при омском Всероссийском правительстве.
Вокруг «золотого эшелона» шла борьба сразу нескольких стран Антанты. Генерал Жаннен приказал командованию белочехов передать весь охраняемый груз во Владивостоке в руки Японии. А чехословацкий министр иностранных дел Э. Бенеш приказал тому же командованию доставить российское золото в Прагу.
В итоге действий иркутского Политического совета, в котором заправляли левые эсеры, «золотой эшелон» вместе с Верховным правителем России достался ему. Адмирала Колчака чехословацкие легионеры на станции Иннокентьевская отдали на расстрел. Благодаря этой сделке 7 февраля на сибирской железнодорожной станции Куйтун между представителями правительства РСФСР и командованием Чехословацкой армии было подписано перемирие, которое легионеры встретили с нескрываемым восторгом. Гражданская война в России для них заканчивалась, и они возвращались домой.
2 сентября 1920 года последний транспорт с чехословацкими солдатами и офицерами покинул порт Владивосток и взял курс на далёкую Европу. Незадолго перед этим два чехословацких полка взбунтовались против дальнейшего участия в Гражданской войне в России. Они были разоружены под угрозой применения силы и отправлены «под арест» на остров Русский под Владивостоком. На родину они отправились в числе последних, что было равносильно коллективному наказанию.
За время своего пребывания в колчаковской столице городе Омске золотой запас РСФСР заметно «похудел». Адмирал Колчак истратил на закупку оружия и военного снаряжения в США, Японии, Великобритании и Франции, на содержание своей белой армии и государственного аппарата из золотого запаса по приблизительным подсчётам 11,5 тысячи пудов золота, или около 242 миллионов золотых рублей.
Больше всего досталось Великобритании — 2833 и Японии — 2672 пуда. Соединённым Штатам было передано — 2118 и Франции — 1225 пудов золота. Верховный правитель России расплачивался русским золотом за «неликвиды» держав Антанты, которые остались на её военных складах после победного завершения Первой мировой войны. И теперь в виде военной помощи Белому движению эти «неликвиды», будучи оплаченными «презренным металлом», бросались в пламя Гражданской войны.
Однако омскому правителю не только золотом приходилось расплачиваться с «дарителями» из союзной Антанты. Так, только за три месяца 1919 года с Дальнего Востока интервентами было вывезено три миллиона шкурок ценной пушнины. В том же году «уплыло» с дальневосточных берегов 14 миллионов пудов тихоокеанской сельди иваси, не считая огромного количества древесины — знаменитой кедровой сосны и много другого, что хранилось на портовых складах владивостокских и других приморских городов.
Пока колчаковская армия вела тяжёлые бои на Волге затем на Урале и, наконец, на берегах реки Тобол, атаман Семёнов и его сподвижник-однополчанин (пока подчинявшийся атаманской власти) всё больше увлекались тенью самого великого завоевателя в мировой истории Чингисхана, оставившего поите себя много поколений воинственных потомков. И Семёнов, и Унгерн имели самые обширные связи среди монгольских князей и лам. Им было достоверно известно, что в юртах, разбросанных по бескрайней степи, много сторонников идеи государственности Монголии, независимой от китайцев.
Идея «Великой Монголии» витала в разгорячённых умах атамана и барона уже не первый год. Если Унгерн фон Штернберг на первых порах рассчитывал на пост верховного главнокомандующего при правителе Монгольской степной державы, то Григорий Михайлович Семёнов метил выше. Ведь он не раз и не два говорил Своему дивизионному генералу:
— Барон. Ты не забывай, что моя бабка по отцу Принадлежала к роду князей-чингисидов...
В марте 1919 года наиболее влиятельные монгольские князья из степей Халхи встретились с атаманом. Тот не стал делать большого секрета из встречи во время очередного приезда генерал-майора фон Унгерна в Читу. Семёнов по-прежнему доверял своему фронтовому однополчанину:
— Ты, конечно, знаешь, что монгольские князья побывали у меня в гостях всем гуртом?
— А кто об этом сейчас не знает, Григорий Михайлович?
— Они просили меня слёзно стать императором Великой Монголии.
— Что князья обещали взамен согласию?
— Встать всем народом под мои знамёна и вихрем промчаться по соседним землям.
— О! Это делает честь воинственному духу князей Халхи.
— Да. Но они совсем никудышные дипломаты.
— Почему? Забыли про японцев?
— Конечно. Если атаман станет монгольским императором, то ему и на троне придётся считаться со своими японскими советниками.
— Значит, можно стать коронованным паяцем, нити от которого будут в руках майора Куроки?
— Не надо столь грубо, барон...
Атаман Семёнов, однако, сильно преувеличивал свой личный авторитет среди жителей монгольских степей. Барон Унгерн смог в этом убедиться. Весной 1919 года Семёнов собрал на станции Даурия съезд монгольских князей. И действительно, на железнодорожную станции в сопровождении отрядов своих телохранителей съехались степные аристократы из Бурятии, Барги и Внутренней Монголии. Но среди них не оказалось ни одного князя из Халхи. На съезде, проходившем в режиме строгой секретности, обсуждался вопрос о создании «Великой Монголии».
Хотя такой форум, в котором участвовали шесть бурят, четыре делегата от Внутренней Монголии и четыре представителя Барги, состоялся, Семёнов не смог достичь своей главной цели. Всемонгольского съезда у него не получилось. Об этом прямо сказал его единомышленник барон Унгерн:
— Съезда-то всех монгольских князей у нас, атаман, не получилось.
— Зато есть правительство с Нэйсэ-гэгеном. Об этом читинские и харбинские газеты уже сообщили всему миру.
— Ну и что из этого? Из Халхи ни одного делегата к нам не приехало.