Унгерн: Демон монгольских степей
Шрифт:
— Слышал. Только Унгерн ищет свою силу в монгольском буддизме, а я её вижу в японской армии. И нахожу сегодня. Японский советник из разведки — это не учёный лама из бурятского дацана. Согласен, Гордеев?
— Конечно, согласен. От ламства вагона с патронами ждать не приходится...
Семёнов здесь и заблуждался, и не договаривал. Разумеется, он не знал и не мог знать знаменитые слона британского политика и премьера Уильяма Черчилля:
— У политики нет друзей, есть только интересы...
Москва и Токио мыслили в начале 20-х годов на Дальнем Востоке и в Забайкалье «синхронно». Ленинский
Подобное государство, но «семёновское», японцы хотели создать на границах «их» Маньчжурии с советским Забайкальем. Оно тоже исполняло бы функции «буферного» и было бы послушным к указаниям, исходившим с Японских островов.
О том, насколько серьёзным виделась угроза нового военного столкновения Советской России с Японией, свидетельствует председатель Совета Народных Комиссаров(СНК) В. И. Ульянов (Ленин). В своём докладе на VIII Всероссийском съезде Советов 21 декабря 1920 года он говорил:
«...Дальний Восток, Камчатка и кусок Сибири фактически сейчас находятся в обладании Японии, поскольку её военные силы там распоряжаются, поскольку, как вы знаете, обстоятельства принудили к созданию буферного государства — в виде Дальне-Восточной республики, поскольку мы прекрасно знаем, какие неимоверные бедствия терпят сибирские крестьяне от японского империализма, какое неслыханное количество зверств проделали японцы в Сибири…
Но, тем не менее, вести войну с Японией мы не можем и должны всё сделать для того, чтобы попытаться не только отдалить войну с Японией, но, если можно, обойтись без неё, потому что она нам по понятным условиям сейчас непосильна. И в то же время, отнимая у нас связь со всемирной торговлей через Тихий океан, Япония наносит нам колоссальный ущерб...
Бороться с Японией мы в настоящий момент не в состоянии...»
Об этом, естественно, белое командование в Забайкалье и на Дальнем Востоке догадывалось. По поведению Красной Армии, которая прекратила преследование отступавших остатков колчаковской армии на западном берегу Байкала, можно было понять, что приказа атаковать передовые японские посты не будет.
А значит, пока не будет и красного похода дальше Байкальского моря на восток...
Атаман Семёнов с самого начала своего появления, как комиссара Временного правительства в Забайкалье, заявил о себе как о «сильной» личности. Японское военное командование решило сделать на него ставку. Семёнов в своих мемуарах «О себе. Воспоминания, мысли и выводы» пишет о том, как он начал контактировать с японцами:
«…Я старался уклониться от более или менее определённого ответа на требование китайцев оставить Маньчжурию и перенести свою базу на российскую территорию до тех пор, пока в Маньчжурию не приехал майор Куроки, прикомандированный японским правительством ко мне в качестве советника, с которым я быстро достиг взаимного понимания и которому удалось уладить вопрос о сохранении моей базы в Маньчжурии с китайскими властями».
Японское командование создало в Забайкальском крае сильную группировку своих войск, основу которой составила 5-я пехотная дивизия. В журнале боевых действий 1-й Иркутской стрелковой дивизии Народно-освободительной армии ДВР численность сил японцев в Забайкалье, по разведывательным данным на март 1920 года, составляла:
«...О боевом составе японских войск точных сведений нет, т.к. японцы о своих частях сведений никому не дают...
Всего в 50-й японской дивизии в день их прихода в Забайкалье всех родов оружия определялось в 3500 человек. В период зимнего времени потери в боях и обмороженные определяются до 700 человек. В настоящее время японских войск в Забайкалье 2700 — 3 тыс. человек.
По сведениям штаба главнокомандующего, японских войск в Сретенске от 250 до 300 человек. Из Нерчинского Завода японские войска ушли. В г. Нерчинске — Приисковая — от 200 до 300 человек. Борзя — Оловянная — 500—600 человек, а также мелкие команды на станциях Забайкальской железной дороги.
Японских войск в Чите 1-й и 2-й на Песчанке и Антипихе не более 2 тыс. — 2 200 человек.
По сведениям чехословацкого консула, находится от Борзи на запад — Карымское — Андриановна 12 тыс. японских войск...»
Присутствие японской войсковой группировки в Забайкалье давало достаточно «мирную» жизнь атаману Семёнову. Но эту жизнь ему немало портили красные партизаны, которых не смущало присутствие японцев на забайкальской земле.
Станция Даурия с её военным гарнизоном в лице Азиатской конной дивизии находилась вдали от зон партизанских действий. Поэтому барон Унгерн-Штернберг мог в спокойной обстановке продолжать формирование дивизии, которая в боевых действиях не участвовала. Все её людские потери выражались в расстрелянных и запоротых насмерть по приказам потомка эстляндских рыцарей, дисциплинарная практика строилась на «бамбуке», то есть на берёзовой палке, которой виртуозно владели дивизионные палачи-китайцы.
Когда атамана Семёнова и его военачальника барона Унгерна фон Штернберга спрашивали об их источниках оружия, боевых припасов и амуниции, прочего военного оснащения, то оба отвечали без тени смущения:
— Мы конфисковывали на благо борьбы здесь с большевиками часть содержимого эшелонов, которые шли по КВЖД к адмиралу Колчаку из Владивостока.
— Иными словами, вы грабили эшелоны союзников с военными грузами для колчаковской армии?
— Зачем грабили? Мы просто брали свою долю из помощи Антанты.