Университет

Литтл Бентли

Сколько же сотен или тысяч людей погибло вместе с Университетом...

Сама Томас-авеню также изрядно пострадала. Асфальтовое покрытие дороги вспучилось, почти у всех домов вылетели стекла, многие стены покосились...

Очевидно, это были те здания, которые успел захватить расширяющийся Университет. Они пострадали вместе с ним — уже как часть Университета.

Ян и его друзья не нашли в себе сил уйти сразу. На протяжении нескольких часов они наблюдали, как на территории университета бушует пожар. Они утратили чувство времени. Однако рядом с Яном была Эленор, были его соратники по непростой борьбе... Даже если сейчас в студгородке под руинами

и гибли люди, то не стоило себя ни в чем укорять. Большинство из них отдались во власть Сатане-Университету по доброй воле — и заслужили смерть...

Ян одернул себя. Нельзя злорадствовать. К тому же, возможно, это еще не конец.

Нет! Это конец. Он нутром чувствовал, что все кончено, весь ужас позади. Мысли, которые роились в его голове, были нормальными мыслями нормального человека. Конечно, недобрые мысли, жестокие, но обычные мысли обычного несовершенного человека. В них не было ничего противоестественного, навязанного извне, дьявольского, адского...

Теперь Яну больше всего хотелось вернуться домой, принять ванну и лечь в постель. Он будет спать целые сутки. Нет, целых два дня. Чтобы ушли ужасные воспоминания...

Ян едва держался на ногах. Если сегодня действительно суббота, то он на ногах, без сна, провел трое суток! И нечеловеческое напряжение этих дней начинало сказываться.

Ян бессильно склонил голову на плечо Эленор и пробормотал:

— Пойдем. Пойдем домой.

— А мы имеем право уйти? — спросила Фейт. — Не надо ли нам... спросить разрешения?

— Представители власти прекрасно знают, кто мы и что мы сделали. Они знают наши адреса. Сейчас они слишком заняты, чтобы заниматься еще и нами. Через пару дней у них дойдут руки и до нас.

— Нас арестуют? — спросил Фарук. Ян не знал, что ответить. Все романы ужасов заканчивались в момент победы добра над злом. Никто та писателей не касался практического финала, то есть вопроса, что было потом, когда начинали разбираться, сколько дров наломало добро во время того сражения и кто за все будет отвечать. Ян просто решил, что они ни в чем не виноваты, а потому вольны разойтись по домам. Те ужасы, которые они видели, теперь видели и представители власти. И в ближайшие часы и дни, видимо, полиции откроются еще большие ужасы. Но если подходить строго, то Ян и его друзья — самые настоящие преступники, повинные во взрывах и поджогах. Сущие террористы! И причиненный ими ущерб исчисляется в миллионах долларов!

Ян улыбнулся этим мыслям. Ежели город вздумает затеять судебный процесс против него, получится грандиозное шоу, от которого будет не один месяц балдеть вся страна.

Можно написать роман о том, что он пережил. Если его засудят — именно этим он и займется в тюрьме...

— Не могли бы вы меня подвезти? — обратился Бакли к Эленор. — Моя машина где-то в этом бардаке — на пожарище. От нее, наверное, остался один обгорелый остов. Не подбросите меня домой?

— Конечно. Еще кого-нибудь надо подвезти?

— Я на машине. И тоже могу отвезти кого-нибудь домой, — предложил Кейт.

Ян зевнул, затем прощально кивнул друзьям и с усилием сдвинул с места свои усталые ноги.

— Звоните, ребята, — сказал он. — Мы классно провели время. И показали себя молодцами. Так что спите спокойно. И пусть вам снятся только хорошие сны.

Ян и Бакли направились вместе с Эленор к ее машине — мимо многочисленных камер телевизионщиков. Правее, на асфальте, лежало несколько десятков арестованных в наручниках, ожидавших отправки в полицейский участок.

Большинство из них корчились от боли и стонали — они были слишком близко связаны с Университетом и теперь переживали последствия его гибели. Очевидно, не было прямой связи между подлостью человека и степенью его страданий после уничтожения Университета, потому что Брент Киилер остался в живых. Он единственный из группы арестованных не лежал, а сидел на асфальте. Вид у него был измученный, но бешеный зверь в нем чувствовался по-прежнему.

Увидев Яна и Бакли, Брент криво усмехнулся.

— Вот так-так! — сказал Бакли. — Ведь это же дружище Киилер!

Ян кивнул.

Он внимательно вгляделся в окровавленное лицо Брента. Какие страшные глаза! Яснее ясного, что этот парень не жертва. Этот парень — составная часть зла. Университет поощрял все худшее в нем — все его предрассудки и звериную ненависть к людям. Но одновременно Университет питался злобой Брента, черпал силы в его ненависти. Это был симбиоз. Привлек ли Киилер Университет тем, что был таким мерзавцем, или Университет привлек его тем, что позволил ему развернуться во всю ширь, — в любом случае не Бреаский университет сотворил из Брента подонка. Он таким был и раньше. Он бы реализовал свой криминальный талант в любом случае.

Брент поднялся — сперва на колени, а затем и в полный рост. Его слегка покачивало, но он продолжал нагло улыбаться. В его глазах поблескивала ненависть. Показав рукой в наручнике на Эленор, парень сказал:

— Жаль, Ян, что я не успел трахнуть твою бабу. Ян подошел вплотную к Бренту, размахнулся и врезал ему кулаком в солнечное сплетение. Тот сложился вдвое от боли. Когда Брент распрямился, рядом уже стоял Бакли. Он с наслаждением ударил негодяя коленом в пах.

— Ты никудышный студент, — довольно ухмыляясь, наставительным тоном сказал Бакли. — Ты ни на что не годный кусок дерьма. Ты бы у меня из двоек не вылезал. — Тут Бакли расправил плечи, сделал глубокий вдох, вдохнув пропитанный гарью воздух, и сказал, обращаясь к Яну:

— Я чувствую себя отлично. Будто заново родился. Замечательно!

— Я тоже чувствую себя прекрасно! — отозвался Ян.

Обнявшись за плечи, два профессора медленно двинулись вслед за Эленор. Домой — и спать, спать, спать!

Глава 34

1

Одежда Эленор вернулась в платяные шкафы. Ян заметил это на следующее утро — или, точнее, в середине дня, потому что он проснулся уже за полдень. Он никак не прокомментировал вслух знаменательное событие, однако присутствие одежды Эленор в его шкафах было самым ярким и самым убедительным доказательством того, что жизнь вошла в привычную колею, что окружающий мир обрел привычную устойчивость.

— Я люблю тебя, — сказал Ян с чувством, когда нашел Эленор в гостиной, где она смотрела телевизор. Она вскочила, порывисто обняла его и поцеловала.

— И я тебя люблю. Очень!

Следующие три дня были чередой допросов и собеседований, похожих на допросы. Полиция, ФБР, психотерапевты, юристы... Яна пытали вопросами то в одиночку, то вместе с Эленор; периодически устраивали очную ставку с другими университетскими преподавателями, а также с Джимом и Фейт, с Бакли и Фаруком. В газетах и теленовостях комментаторы изощрялись в догадках и развивали самые разнообразные версии случившегося: массовая истерия, воздействие токсических веществ на психику и даже групповой бандитизм.