Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен
Шрифт:
Германия оказалась разделенной. Граф Брокдорф-Ранцау вел курс внешней политики своей страны сепаратно. Хозяева банков и индустрии шли своим ходом. Большие профсоюзы резко отличались по своей позиции от малоквалифицированных рабочих. Сельское хозяйство страны шло своей дорогой. И при этом вооруженные силы медленно, но верно крошились на глазах у всего мира.
Все это очень отличалось от положения в других западных странах, где государственный курс определялся сотрудничеством либеральных фритрейдеров и сторонников централизованного планирования. В Германии же началось их противостояние. В годы войны Вальтер Ратенау — при полной поддержке фельдмаршала Гинденбурга — обеспечил плановое обращение с германской экономикой. Сам Ратенау стал своего рода символом планового ведения хозяйства в критических обстоятельствах.
Его наследником в качестве главы Отдела сырьевых ресурсов военного министерства стал идеологический антипод плановой экономики — полковник Йозеф Кет, возглавивший затем (ноябрь 1918 г.) и Отдел демобилизации военного министерства. На федеральном уровне у Кета в феврале 1919 г. появился мощный союзник — новый министр финансов Ойген Шиффер. Оба они поддерживались банкирами Северной Германии, ненавидевшими Ратенау. Когда Шиффер 15 февраля 1919 г. представил годичный бюджет Германии, он обрушился с беспрецедентной критикой на национального героя — Гинденбурга, сдерживавшего, по его мнению, мощные либеральные силы германской экономики. (Заметим, в России критики военного завинчивания гаек не было.) Кет и Шиффер стали приглашать к руководству крупнейшей европейской экономикой своих идейных и политических союзников — либералов в пику плановикам Ратенау военных лет.
Но «плановиков» не так-то легко было сокрушить. Их ударной силой в данный момент стал прежний соратник Ратенау по АЭГ — заместитель экономического отдела рейха (организации, созданной в конце 1917 г., когда в Берлине поверили в свою победу) Вихард фон Мелендорф. Этот высокопоставленный офицер был безусловным сторонником центрального планирования и централизованной технократической рационализации. Мелендорф выступал категорически против краткосрочных действий, он видел надежду только в долгосрочном планировании, в макроподходе к экономическим и социальным проблемам. «Не должны быть потеряны самые отдаленные цели, и будущая экономическая система должна готовиться уже сейчас»[560]. Он выступал за теснейший союз с профессиональными союзами рабочих, за долгосрочное взаимодействие с ними на пути выхода из национального кризиса. Мелендорф был горячим сторонником «программы Гинденбурга» военных лет. И главным союзником Мелендорфа стал в феврале 1919 года новый министр экономики, вышедший из профсоюзных кругов, — Рудольф Виссель. В правительстве социал-демократов, в первом правительстве Веймарской Германии обозначился резкий раскол по линии макроэкономики. Либералы стали противостоять «плановикам», министр финансов — министру экономики.
Москва ждала не этого. В феврале 1919 г. Ленин в Кремле, беседуя с английским писателем Артуром Рэнсомом, заявил, что абсурдно утверждать, будто в Англии не развернется классовая борьба. Пролетариат Англии ведет ожесточенную борьбу со своей буржуазией, и эта борьба должна закончиться победой пролетариата; подождите еще несколько дней, и над зданием парламента взовьется красный флаг. Он размышлял о своей удаче: «Нас спасли расстояния. Немцы испугались их, а ведь они могли с легкостью проглотить нас и получить мир, и союзники дали бы им его в благодарность за то, что они нас уничтожили»[561].
Коммунисты во главе с Лениным жаждали революционизации самой мощной социо-экономической силы Европы. Германские коммунисты получили новый шанс с отменой запрета на выпуск главной коммунистической газеты «Роте фане». Главное: следовало дискредитировать веймарскую конституцию, в которой, естественно, ничего не говорилось о «Советах рабочих депутатов». На веймарской парламентской сцене 24 февраля 1919 г. профессор Хуго Пройсс представил проект конституции новой Германии. Типичная буржуазная конституция, социал-демократы не изменили социальной сути — власти богатства в обществе. Процесс принятия конституции должен быть приостановлен, заявил председатель Центрального комитета Коммунистической партии Германии Лео Иогихес. Орудие — всеобщая забастовка. «Роте фане» опубликовала этот призыв 3 марта 1919 г., в день открытия в Москве Третьего Интернационала.
«Роте фане» охарактеризовала «социалистическое» правительство как «исполнителя массовых казней германского пролетариата». Членов партии, ее друзей и пролетариат страны просили остановить работу и спокойно оставаться на своих рабочих местах. «Не позволяйте втянуть себя в бессмысленную взаимную стрельбу»[562]. Часть германской буржуазии именно в эти дни задумалась: а почему бы и нет? 20 февраля в Веймаре Вальтер Ратенау говорил, сколь совершенной является советская система, только вот у большевизма нет талантливых голов. Парижская «Лига Наций» — это слегка прикрытый империализм, а вот международные объединения производителей, твердых профсоюзов, работающего и планирующего мира были бы выходом из мирового кризиса.
Между Ратенау, Кесслером, Мелендорфом, Висселем начало вырабатываться взаимопонимание, к которому они давно шли, планируя в военной Германии все — от военного производства до частной жизни. Парламентская демократия, о которой столько говорили в эти дни в Веймаре, казалась им упаднической схемой. Ничего нового. Смесь эксплуатации и лицемерия. К тому же экономически неэффективная схема. Пойти на поклон к победителям в Париж — когда можно все разом перевернуть и сделать надутых победителей побежденными — это им казалось верхом убожества. Корпоративное государство дарует эффективность современной индустрии, социальный мир и невиданные успехи коллективного труда. Пойдет ли за этим большинство германского правящего класса?
Ратенау считал, что было бы глупостью противостоять Западу нарочито и немедленно сейчас, в момент слабости Германии. Слишком уж многие в этом мире ненавидят Германию. Следует несколько выждать время. «Мы должны развивать неформальные контакты неполитического характера, организовывать научные конгрессы и тому подобные мероприятия, создать нечто вроде Салона отверженных посредством развития международных связей, когда неизбежные интриги и раскол проявят себя в Лиге — тогда созреет момент, и мы взорвем ее»[563].
Кесслер полагал, что союз против западной Антанты можно создать гораздо быстрее; он прибыл в Веймар, чтобы найти идейных сторонников. И сторонники нашлись, влиятельные сторонники. Это был прежде всего Рудольф Надольный, который в годы войны сумел установить довольно тесные связи с русскими большевиками. Кесслер нашел взаимопонимание у графа Брокдорфа-Ранцау, министра иностранных дел нового режима. Это было уже серьезно. Как пишет Кесслер, Ранцау «сразу же понял мой намек, который вел в сторону поисков пути взаимодействия с Россией и большевиками». Главной мыслью Ранцау было нечто фантастическое: создать союз с Россией против Запада — в том случае, если западные союзники выставят неприемлемые условия. «Он искал пути и подходы к России». Ранцау был готов начать переговоры с «независимыми социал-демократами» и даже с германскими коммунистами. Единственно, он боялся, что это повредит аншлюс-су (инкорпорации Австрии) и подтолкнет к созданию независимого Рейнланда.
Люди типа Ранцау и Кесслера считали, что история делается в Берлине, а не в заштатном Веймаре. Брокдорф-Ранцау уехал в столицу при малейшей возможности. Кесслер, считая, что германская реконструкция будет основана на «системе рабочих советов», начал переговоры с независимыми социалистами. Он пришел к заключению, что западный подход и классический парламентаризм не подходят Германии: «Шейдеман, Эрцбергер и Партия Центра в целом должны быть отставлены и заменены независимыми социалистами». 4 марта он докладывал Брокдорф-Ранцау о результатах переговоров с «независимыми»: «требуется реконструкция правительства, что, собственно говоря, означает coup d’etait». Брокдорф-Ранцау «прочувственно поблагодарил меня, он полностью придерживается этих идей»[564].