Упавшие как-то раз
Шрифт:
Агент Катастроф тихонько вскрикнул, когда зажженный факел оказался у меня в руках. А Фарид даже опомниться не успел, как я подпалила ему куртку. Скоро пламя охватило его с ног до головы. Он бегал по коридору, истошно вопя. Метался от одной стены к другой, а потом, наконец, сообразил, что спасти его может только вода, и с диким воем умчался прочь.
— Один есть, — Я загнула палец и обернулась к Агенту Катастроф. Тот стоял, прижавшись к стенке, и был белее мела.
— Напрасно дрожишь, — сказала я. — Не дрожи, говорю. Ягненочком станешь.
В тот же миг где-то впереди, в самом начале тюремного коридора послышались голоса и лязг металла. Затем к голосам и лязгу прибавился настойчивый топот. Было совершенно очевидно: к подземной камере несется сумасшедшая толпа. Вскоре мне удалось разглядеть, чем в этой толпе размахивали: вилами, копьями и, разумеется, факелами. А еще время от времени кто-то орал: «Да свершится правосудие!» и «Смерть колдуну!». Чего еще ждать от необразованного народа?! Нимало не раздумывая, я схватила за руку Агента Катастроф и рванула в тьму-тьмущую, куда минутой ранее убежал Фарид. Рванула со всех ног. О том, что станется с моими друзьями, когда толпа грозовым шквалом обрушится на их камеру, лучше было не думать.
— Что ты делаешь?! — спустя сотни две метров крикнул Агент Катастроф, которого я всё это время тащила за собой.
— Вот уж что полегче спроси! — крикнула я в ответ. — Твою шкуру, видать, спасаю!
— Лучше о своей шкуре позаботься! — съязвил он и остановился, потому что над нами, откуда ни возьмись, нависло черное облако. Несмотря на то, что находились мы и так в полной черноте, облако чувствовалось без всякого освещения. Оно состояло сплошь из мрачной энергии и, подобно черной дыре, высасывало из людей всё светлое и доброе. Как я это поняла? Да очень просто — через минуту от прежней, жизнерадостной Жюли Лакруа не осталось и следа. Я ощущала себя уродливой старой каргой с деревянными ногами и деревянным сердцем. Агент Катастроф наверняка испытывал то же самое.
— Спасите! — заверещал он и повалился на колени. От черной тучи веяло замогильным холодом, и тут до меня кое-что дошло.
— Теневой Сенешаль, не так ли? — голосом злой-презлой старой карги осведомилась я. — Чего нужно?
— Ненавижжжу, когда мои планы рушшшат, — прошипел Теневой Сенешаль. — Отдайте вашшши душшши!
— А ты попробуй, отбери! — сорвалось у меня с языка. Зачем, ну зачем мне понадобилось раззадоривать Сенешаля?! Арчи предупреждал, что он способен на многое.
В общем, пока Теневой Сенешаль прикидывал, имеют ли право его жертвы столь нахально себя вести, мы с Ранэлем благополучно проползли под тучей… и внезапно провалились в какую-то яму.
— Эй, ты мне ногу отдавил! — надтреснуто крикнула я в отозвавшуюся эхом пустоту. — Слезь, кому говорю!
Агент Катастроф послушно слез и заморгал от яркого света. Мы находились в огромном зале с множеством горящих факелов. Они дымили под потолком, и весь зал выглядел так, словно скоро здесь соберется какое-нибудь тайное общество. И уж если это тайное общество существовало, оно наверняка занималось тем, что сеяло по миру зло.
— Ну ты и уродина! — вывел меня из размышлений голос Агента Катастроф.
— На себя посмотри, увалень надутый! — нагрубила я. А что такого? Из красавчика с обложки он превратился в увесистого толстяка. Я же, как он и сказал, стала настоящей уродиной. Чтобы в этом убедиться, следовало лишь разок взглянуть на себя в карманное зеркальце. Нос крючком, зубы торчком, на голове проплешина. Я чувствовала, как по жилам течет смешанная с яростью кровь, а мои органы уж наверняка на девяносто процентов состояли из ненависти. Нас обоих определенно заколдовали, и не кто-то там, а Теневой Сенешаль.
— Что делать будем? — беспомощно спросил Агент Катастроф, осмотрев свое непомерное пузо.
— Что, что! — огрызнулась я. — Надо выбираться отсюда.
В зале было четыре двери — по одной на каждую сторону света. Восточная оказалась заперта, за северной явно кого-то замуровали, потому что там обнаружилась стена из красного кирпича и из стены торчали ошметки тряпья. Западная дверь напрочь отказалась поддаваться. А стоило открыть южную дверь, как оттуда, из бесконечной тьмы, послышалось нарастающее рычание, от которого по спине побежали мурашки. Уж попали мы, так попали.
— Пссст! — вдруг позвал кто-то.
Агент Катастроф стал нервно озираться. Никак не мог понять, откуда идет звук. И вот опять: «Пссст! Жюли!»
Я заглянула под широкий стол посередине зала. Там шевелилась огромная собачья миска, и мне даже показалось, что из-под миски на секунду вылезла чья-то лохматая голова.
— Это я, Макинтош! — сказала голова, появившись снова. — Давайте сюда, здесь мой секретный лаз.
Хорош лаз, ничего не скажешь. Нам с Ранэлем пришлось добрую четверть часа пробираться по нему на карачках. Ранэлю мешал пивной живот, мне — радикулит. А впереди энергично цокал когтями Макинтош. Интересно, куда он решил нас завести? Уж не к Фариду ли в логово? Впрочем, Фарид сидит сейчас, наверное, в какой-нибудь первой попавшейся луже и зализывает ожоги. Не так-то легко оправиться после того, как тебя попотчевали огоньком.
— Пуаро сообщил мне, что вы в башне, — сказал Макинтош, виляя своим маленьким хвостиком. — Я подоспел очень вовремя, в том зале было небезопасно.
— Пошевеливайся, мне надоело ползти по этой трубе! — услыхала я свой собственный скрежещущий голос.
— Потерпите еще немного, здесь до Вековечного Клена лапой подать, — сообщил Макинтош.
Даже у такого одеревенелого мозга, как мой, сохранилась способность удивляться. Сколько же ходов пролегает под Кленом?! Вдруг со дня на день дерево провалится, погребя нас под своей кроной?
Как выяснилось, ход Макинтоша соединялся с туннелем, прорытым большой мышью. Пуаро ждал меня под Кленом, но увидеть дряхлую, озлобленную на всех и вся старушенцию он, конечно, готов не был. Ощерился, зарычал, принял боевую изготовку. Подумала, сейчас прыгнет. Но не прыгнул. Потому что под Кленом я моментально стала сама собой. Агент Катастроф тоже — из неповоротливого толстяка он вновь обернулся принцем голубых кровей. Судя по всему, магия Теневого Сенешаля под Вековечным Кленом действовать переставала.