Упавший поднимется сам
Шрифт:
– Ничего, только ругался сильно. Сегодня обещал позвонить.
Прошел в ванну. Из зеркала на меня смотрело лицо старика, впалые щеки, огромные мешки под глазами, землистый, мертвецкий цвет кожи. Беспорядочная борода топорщилась клочьями. Интересно, как бы отреагировала на меня Рима.
Посмотрел в глаза. В них не было ни страха, ни отчаянья, ни тоски.
Сбрил бороду, принял душ, тщательно почистил зубы, побрызгался туалетной водой, аккуратно уложил волосы, надел свежее белье, с презрением посмотрел на туфли, костюм, галстук в шифоньере. А выбрал кроссовки, джинсы и футболку. Еще раз взглянул на себя в зеркало. Теперь чуть лучше, в глазах увидел еле заметный огонек, искру. Я пытался поверить, что лучшее в моей
– Яша, пойдем, прогуляемся. Без палки!
... Трубка телефона, чуть не расплавилась в моих руках, весь вечер ее теребил.
Спокойный, уверенный и надежный голос Иваныча вливал в меня силы и надежду.
– По порядку, Батыр Иманович. Сначала хорошие новости. Младшая успешно защитила диплом, ваши родители живы и здоровы, только водитель уволился, его с успехом заменяет старшая, которая, в свою очередь, утверждена директором в городской краеведческий музей.
Слава богу! Уверен, Иваныч постарался.
– Это ваш друг Арман помог, дружит с мэром города. Правда жениха ее пока на работу не берет, хотя твердо обещал, главным экономистом, считает его очень толковым малым. Ждет, когда заявление в ЗАГС подадут, а парень упрямый попался, гордый. Говорит, когда устроюсь на работу, буду зарабатывать, тогда и женюсь. В общем, кто-то должен уступить первым, чувствую, Арман не выдержит, сдастся.
Радуюсь за сестру!
– А Рима, дядя Жаке?
Иваныч глубоко вздохнул.
– Дядя Жаке умер, так и не придя в сознание. Похоронили со всеми почестями, на главном кладбище, президент прислал телеграмму соболезнования. Разговаривал с Римой, держится молодцом, хотя видно, что ей очень нелегко.
Мы бессильны перед смертью, остается только смирение. Хватило бы у нее сил.
Неожиданно до меня дошло, что мы общались, нарушив конспирацию, называя настоящие, не вымышленные имена.
– Иваныч... Саныч... мы это... нарушаем.
– И еще одна, я думаю самая главная для вас новость, - казалось, Иваныч не расслышал последние слова, - ваше дело закрыто, в связи с отсутствием состава преступления и погашением всех задолженностей перед государством. Хочу вас поздравить Батыр Иманович, по слухам сам президент дал такое распоряжение. Если бы не одно обстоятельство.
Все правильно, без ложки дегтя не бывает.
– Какое, Иваныч?
– Они забрали все, - пауза, - практически все, даже ваш дом. Осталось лишь кое-что, да и то, про между прочим.
– Какие наши годы, Иваныч! Живы будем - не помрем! Встречай меня первым самолетом!
Рима
Боль
Значительная часть денег, вырученных за магазин, ушла на похороны и последовавшие за ними поминки. Я поразилась огромному наплыву людей, пришедших проститься с отцом. Панихида проходила во Дворце приемов, знающие люди подскажут, что такие почести положены только людям очень высокого ранга. Я, мама и сын сидели в первом ряду и принимали соболезнования. Марат не посмел быть рядом с нами, и стоял в некотором отдалении, изображая из себя главного организатора мероприятия, строго и требовательно отдавая указания обслуживающему персоналу, присланному, вообще-то говоря, не им, а хозяйственным управлением администрации президента. Было много людей в погонах с лавровыми венками на кокарде фуражек, известных предпринимателей, представителей творческой интеллигенции.
В какой-то момент мама шепнула: "Родители Батыра". Я впервые видела их. Папа говорил, что они бывали в нашем доме, но это было так редко и так давно, что в памяти ничего не сохранилось. Отец украдкой утирал слезы, мать, подойдя к нам, пожала руки мне и маме, ласково погладила сына и поцеловала его в лоб.
–
Я поняла, что Батыр очень похож на мать, такие же глубокие глаза и голос, твердый, только без привкуса стали.
Важно, чтобы приходили люди и выражали соболезнования. Все, кто с доброй памятью относится к умершему и его семье. Это не просто дань традиции, или формальное исполнение долга. Когда врачи объявили нам о смерти папы, я словно окаменела, застыла, обессилела, а мама чуть не сошла с ума, сидя в своей комнате и тихо, бесконечно завывая. Что было бы с нами, если бы не звонок в дверь и... люди! Близкие и не очень, родственники и соседи, папины коллеги и друзья, мои подруги. Дверь не закрывалась, люди шли и шли. Они не давали нам замкнуться в горе, невольно заставляя вслух переживать случившееся, и тем самым притуплять боль. Мама очнулась, вышла из оцепенения, мы хлопотали на кухне, рассаживали людей, работали. Они спасли нас. Вот почему это важно. Сходите к тем, кто ждет вашего сочувствия, поверьте, им это необходимо, хотя, возможно, они в этом не признаются.
Однако наступает день, когда все расходятся, и мы остаемся одни. Жизнь требует своего продолжения и голосом сына заставляет двигаться, предпринимать, суетиться. Помня наставления папы, устроила сына в секцию каратэ. Он приходил с тренировок с шишками и синяками, требовал, чтобы я пощупала его бицепсы, снисходительно разъяснял непроизносимые японские термины и только потом укладывался спать. У каждой женщины должен быть свой мужчина, чтобы был смысл в жизни, чтобы было кому отдавать свою энергию и любовь. У нас с мамой таким мужчиной был сын. Мы посвятили себя ему, нарушая все благоразумные правила, балуя, лелея и неистово любя.
Так проходили дни, недели, месяцы. На семейном совете, мы с мамой постановили - оставшиеся деньги поделить на две части, первую половину положить в банк, на будущее сыну, а вторую тратить на повседневные нужды, благо нужды эти не были большими. Но все равно было трудно.
Львиная доля, вырученных за магазин денег, пошла на памятник. Есть такое правило, известным людям, имеющим заслуги перед отечеством, памятники на могилах устанавливаются за счет государства. А у папы, как-никак, семь орденов. Но когда нам сообщили о выделенной сумме, то стало неловко... за такое государство. Только много позже я поняла (все мы умные задним умом), что "над такими вопросами надо работать, так просто ничто не решается", как пояснил наш родственник, бывший аппаратчик. А как прикажете нам с мамой работать над "таким вопросом", не обращаться же к Марату. Я решила сделать все сама, без помощи государства, ни на кого при этом не обижаясь. А что здесь обижаться, ордена папа получал от другого государства, которого давно уже нет. А ходить, попрошайничать не умею и не могу.
Правда, разобравшись с ценами на такие услуги, мы приуныли. Вы же знаете, какие сейчас памятники ставят на кладбищах, некоторые не уступают по размерам пирамиде Хеопса или мавзолею Мао Цзедуна. Мама заметила такую закономерность: чем большим негодяем был человек при жизни, тем круче у него посмертный памятник. Самые лучшие у бандитов, потом у чиновников и предпринимателей, потом... стандартный известный всем список. В общем, на памятник и похороны мы ухлопали чуть ли не весь капитал. Нисколько не жалею об этом, не уступать же всем этим бандитам, чиновникам и... далее, по списку.
Мы распрощались с прислугой, сначала они приходили к нам на субботний чай, а потом стали делать это реже и реже, ограничиваясь дежурными звонками: "Ну, как вы там?". Кроме нянечки, которая неизменно бывала у нас, а иногда забирала сына к себе, погостить. Мы очень не хотели, боялись расставаться с нею, но, вы понимаете, три няньки на одну, пусть даже самую лучшую персону на свете, это слишком. Сын долго молчал, не соглашаясь с нашими доводами, но потом все-таки принял тяжелое для него, мужское решение.