Упрямая девчонка
Шрифт:
— Может, тебе лучше прилечь? — предложил Флинн. Он свесил ноги с края копны, освобождая место.
— Но тогда я ничего не увижу. А вдруг… вдруг дорога сделает поворот?
— Мелисанда! — рассмеялся он. — Мы же еле тащимся, и тебе достаточно будет подниматься примерно раз в час, чтобы знать, что нас ждет впереди! Портер сказал, что в Лондон мы попадем не раньше семи, да и то если дорога в хорошем состоянии.
Мелисанда прерывисто вздохнула и попыталась выпрямить затекшие ноги. При этом она никак не желала хотя бы на миг отпустить веревку и следила за тем, чтобы, не дай Бог, юбка не задралась выше положенного.
Флинн смотрел-смотрел и не выдержал:
— Все, с меня хватит. А ну-ка! — Он решительно подхватил ее под локти, приподнял и усадил перед собой, между своих ног. — Я тебя держу. Теперь ты можешь привести в порядок свое платье и все, что пожелаешь. А потом откинься назад и обопрись на меня. Обещаю, что буду держать тебя крепко и ты не упадешь.
Она подчинилась и прислонилась спиной к его груди.
— Ну вот. Так лучше?
Темная головка перед ним неуверенно кивнула.
— Знаешь, ты иногда действительно меня удивляешь. То ты ведешь себя как самая отважная женщина в мире, а то дрожишь, как перепуганный кролик.
— Это потому, что вам не приходилось видеть меня в нормальных условиях, мистер Патрик, — отвечала она. — Вообще-то я веду себя вполне прилично. — Тут повозка налетела на камень, и Мелисанда уцепилась за его ногу.
— Да успокойся ты! Я же сказал, что не позволю тебе упасть! Что ты застыла как деревянная?
Прошло немало времени, прежде чем Мелисанда заставила себя поверить ему и немного расслабилась. Он обнял ее за талию.
— Что ты делаешь? — возмутилась она.
— Всего лишь стараюсь тебя удержать. Я подумал, что так ты будешь чувствовать себя увереннее. Разве я не прав?
— Я чувствую, что не упаду с повозки, но не могу сказать, что это более безопасно.
Флинн засмеялся. Он по достоинству оценил ее робкую попытку подшутить над собой. Ему приходилось сталкиваться с людьми, страдавшими от боязни высоты, и большинству из них в подобных условиях было не до шуток.
— Ну что ж, придется тебе поверить мне на слово. Если уж я до сих пор не набросился на тебя, то почему ты решила, что это произойдет сейчас?
— Потому что сейчас у вас появилась такая возможность, мистер Патрик.
— Ну, по дороге этих возможностей было сколько угодно! Как будто ты сама не знаешь, Мел! — Он мечтательно улыбнулся, вдыхая аромат ее пушистых волос. Ему очень нравилось сидеть вот так, в обнимку. Ее тело было таким теплым и податливым. Дома, в прежней жизни, он всегда отдавал предпочтение женщинам с фигурами моделей. Длинноногим и подтянутым, старательно сгонявшим каждый грамм жира на тренажерах и способным в два приема вправить мозги доброй половине своих поклонников.
Но Мелисанда принадлежала к совершенно иному типу женщин. И хотя она, несомненно, нравилась Флинну, у нее не было ничего общего с его прежними пассиями. Она не могла пожаловаться на изнеженность и слабость, но выглядела более женственно благодаря своим мягким, округлым формам. И внезапно Флинн подумал, что именно так и должна выглядеть настоящая женщина. Она должна иметь выпуклости и округлости там, где полагается. И двигаться она должна мягко и женственно. А не подскакивать на каждом шагу, как будто играет в волейбол на школьной площадке. Нет, она каждым своим движением давала понять, что отлично сознает свои достоинства и способность дарить наслаждение мужчине.
Хотя, конечно, это было смешно. Флинн готов был поспорить на что угодно, что Мелисанда до сих пор девственна.
— Я буду чрезвычайно благодарна тебе в том случае, если в Лондоне об этих возможностях не узнает ни одна живая душа, — сказала она. Ее головка опустилась, и Флинн почувствовал, как Мелисанда теребит его рукав, стараясь разглядеть что-то у него на руке. — Что это?
— Где? — Он заглянул через ее плечо. — Ах это! Мои наручные часы.
— Часы на запястье, — задумчиво сказала она. — Как удобно! И они совсем тонкие!
— Одно из многих чудес двадцатого века, — невольно улыбнулся Флинн. — Смотри-ка, ремешок скоро порвется. Лучше их снять, пока не потерялись. Одному Господу ведомо, смогу ли я раздобыть здесь другие часы.
— Мистер Патрик, — он почувствовал, как напряглась ее спина, — вы снова вынуждаете меня напомнить вам о неуместности подобных речей. Люди сочтут вас умалишенным, а следом за вами подозрение падет и на меня. Как только мы попадем в Лондон, я постараюсь вознаградить вас за молчание.
Флинн и сам не мог понять, почему эта отповедь так огорчила его. Он был подавлен и разочарован. После всего, через что им пришлось пройти, проклятая девчонка по-прежнему ему не доверяет. Конечно, она не верила, что ему хватит выдержки не распускать руки. Но так вела бы себя на се месте любая женщина. Однако он надеялся, что она переменила свое мнение о нем. Ведь он ни разу не подвел ее, он держал язык за зубами и послушно играл отведенную ему роль. Так почему она до сих пор ведет себя так вызывающе?
Он отпустил ее талию и откинулся назад, опираясь на руки. Мелисанда покачнулась, потеряв опору, и схватилась за его ноги.
— Прости!.. — выпалила она. — Я не хотела так… в общем, я верю, что могу на тебя положиться, это просто…
— Ладно, проехали! — грубо отрезал он. — Ты сказала все, что хотела. И не беспокойся, я все еще слежу за тем, чтобы ты не упала.
Побелевшие от напряжения пальчики у него на ногах слегка разжались. Он увидел, как поднялись и опустились ее плечи, видимо, девушка перевела дыхание, и улегся на сено. Мелисанда неподвижно застыла перед ним.
Повозка катилась и катилась вперед. Флинн с удовольствием думал о том, что ехать гораздо приятнее, чем тащиться пешком, и что в первую очередь следует избавиться от опостылевших лаковых туфель и приобрести себе более удобную обувь. Скорее всего Мелисанда собирается купить его молчание за деньги — значит, он сможет и одеться, и обуться. Флинн пока не знал, захочет ли девушка помогать ему и после того, как окажется в Лондоне — ведь это может поставить под удар ее бесценную репутацию. Скорее всего его предоставят самому себе, следовательно он снова окажется один на один с незнакомым враждебным миром. От этой мысли ему стало тревожно. Не то чтобы он сильно изменился и стал трусом. Просто он устал от того, что каждое его дыхание, каждый жест воспринимались окружающими как вызов — за исключением того времени, когда он спал. Флинн и сам не заметил, как задремал, убаюканный мерным скрипом колес.
Когда он проснулся, солнце успело проделать немалый путь по небосклону. Мелисанда прикорнула у него на груди, уютно свернувшись калачиком и подогнув ноги. Он осторожно обнял ее за плечи, получая несказанное удовольствие от этой близости, не отравленной бесконечными спорами, препирательствами и напоминаниями о необходимости хранить незапятнанной ее репутацию. Девушка пошевелилась во сне, устраиваясь поудобнее.
Флинн настолько осмелел, что легонько провел рукой по шелковистой темно-каштановой пряди, упавшей ей на лоб. Затем отвел эту прядь назад и залюбовался бледной гладкой кожей, густыми темными бровями и пушистыми ресницами, отбрасывавшими тень на нежные щечки.