Ур, сын Шама. Формула невозможного
Шрифт:
— Вы должны отвечать на мои вопросы, — сказал он, выкладывая перед собой большой блокнот и шариковую ручку. — Честные ответы смягчат ваше положение. Вы меня поняли?
— Лучше по-английски, — сказал Ур. — Если вам не трудно.
— Ладно, попробуем. — По-английски комиссар говорил неважно, но, в общем, они с Уром понимали друг друга.
— Ваше имя и фамилия, мосье?
— Ур. Это и то и другое.
— Значит, фамилии нет? Допустим. Документы? Тоже нет? Допустим. Гражданином какой страны вы являетесь?
— Я еще не выбрал.
— Еще раз предупреждаю:
— А почему я должен отвечать на ваши вопросы?
— Потому что вы арестованы за участие в беспорядках.
— Я попал в эту драку случайно.
— Это я и намерен выяснить — каким образом вы сюда попали. Итак, мосье: откуда вы приехали и с какой целью?
— Я приехал из Советского Союза. Моя цель — осмотреть Океанариум в Санта-Монике.
— Вы советский подданный?
— Я уже сказал вам, что не имею никакого подданства.
— Допустим. — Комиссар быстро записывал ответы Ура. — Как вы попали в Советский Союз? Откуда?
— Это должно интересовать не вас, а советские власти.
— Хорошо. Каким образом вы перешли границу Франции? Уж такой вопрос, надеюсь, я вправе задать?
— Пожалуй. Я приплыл в Санта-Монику на своем корабле.
— Приплыли или прилетели?
— Вы слишком любопытны.
— Уж такая профессия. Итак?
— Пускай будет — прилетел.
— Куда девался ваш корабль после того, как вы выпрыгнули из него в море?
— Думаю, что он улетел.
— В нем были еще люди? Кто они?
— В нем никого больше нет.
— Изумительно интересно, мосье. Вы хотите сказать, что управляете кораблем сами, дистанционно? Как вы это делаете?
— Боюсь, что вы не поймете. У вас в сифоне не оранжад?
— Содовая. А это виски. Сейчас вам налью.
— Только содовой, пожалуйста.
Комиссар налил ему полный стакан. Себе он плеснул на дно стакана виски и, не разбавляя, выпил одним мощным глотком.
— Мосье Ур, — сказал он, закурив, — вам я не предлагаю сигареты, потому что знаю, что вы не курите. Нам вообще известно о вас больше, чем вы думаете. Согласитесь, что к человеку, путешествующему без паспорта, без виз, без гражданства, проявляется повышенное внимание. В наш беспокойный век, мосье, от журналистов, как и от людей моей профессии, ничто не может укрыться. Итак: мы знаем, что вы и в Россию прибыли таким же странным способом, как и во Францию. Вы работали в одном из прикаспийских городов в институте, занимающемся проблемами моря. Затем вы нанялись в цирк и выступали в одном из черноморских городов с опытами телекинеза. Вы прилетели в Санта-Монику и устроились работать за пансион в Океанариуме у доктора Русто, который высоко оценил ваши познания в океанологии, но, по свойственной ему безалаберности, не проявил интереса к вашему происхождению. Вы — извините, что касаюсь интимных вещей, — очаровали дочку американского яичного промышленника и поехали с ней в Одерон, не стану уточнять, с какой целью. Вам не повезло: вы влипли в студенческие беспорядки и ввязались в драку, и вам основательно перепало, о чем, поверьте, мы сожалеем. Драка есть драка, мосье, и остается только благодарить провидение за то, что ваш глаз уцелел.
— Если вы так много знаете, — сказал Ур, — то зачем вы меня допрашиваете?
— Мы бы хотели узнать самое главное: кто вы такой, мосье Ур? Каковы ваши истинные цели?
Ур молчал.
— Не стану скрывать от вас, — продолжал комиссар, глядя на него испытующе, — есть предположение, что вы… как бы сказать… житель другой планеты… пришелец… Это правда?
Ур угрюмо молчал.
— Лично я не думаю, чтобы летающий корабль необычного вида и необычно управляемый дал веский повод подозревать в вас пришельца. Не очень верю и в то, что вы без физического контакта поднимаете людей в воздух…
«Наверно, ему кажется, что он ведет допрос чрезвычайно тонко», подумал Ур.
— Вы не желаете отвечать? Жаль. Очень жаль, мосье. Вынужден заявить вам, что есть и другое предположение, которое лично мне кажется менее фантастическим: вы засланы с разведывательной целью. Итак? Я жду ответа.
— Ответа не будет, — сказал Ур, ложась на койку.
Комиссар закрыл блокнот и поднялся.
— Что ж, торопиться нам некуда, продолжим разговор в другой раз.
— Вы собираетесь держать меня здесь долго? — спросил Ур.
— Пока не выясним все, что нас интересует. До свиданья.
— Постойте. Где мисс Фрезер? Девушка, с которой…
— Понятно, мосье, понятно. Думаю, что она уже дома. За ней приехал отец, и, выслушав то, что она пожелала сказать, мы ее отпустили. Было бы жестоко разлучать такую очаровательную мисс с любящим родителем, не правда ли? Кстати, она очень беспокоилась о вас. Хотите спросить еще о чем-нибудь?
— Нет, — сказал Ур и закрыл глаза.
Учитель, я опять вел себя неразумно. Я опять вмешался…
Я жестоко избит и сижу взаперти.
Я страдаю, Учитель. Все, что я делаю с лучшими намерениями, почему-то оборачивается против меня. Я сам не могу уследить, как оказываюсь втянутым в сложные события. Вся жизнь здесь соткана из внезапностей — от них нет спасения.
Каждый раз приходится самому, не опираясь на общий разум, принимать решения. И часто они оказываются ошибочными.
Я начинаю бояться самого себя… Во мне будто дремлет кто-то другой, не знакомый мне, и когда он вдруг просыпается… так было во время этой ужасной драки… когда он просыпается, мне делается страшно…
Еще не отпустило его напряжение, еще он был как бы в полусне, как вдруг сквозь уходящие, расступающиеся полотна тумана увидел е г о человека из засады, младшего сына хозяина воды. Вот он натягивает тетиву лука… шагнул вперед…
— А-а-а-а! — закричал Ур во всю мочь, забившись в угол и беспамятно шаря рукой по смятому одеялу в поисках пращи.
— Что с вами, Уриэль? — услышал он голос вошедшего. — Вы не узнаете меня?
Оцепенело смотрел Ур на его желтые глаза под черными треугольничками бровей. Сон уходил. Серыми стенами камеры проступила жестокая реальность.